Первый официальный мой выход «на люди» был 7 марта 2024 года – встреча с семьями погибших в СВО. Не ждала ничего, кроме боли, но подумала: чествуют погибших участников СВО, и сколько я могу держать сына в тени только потому, что мне больно? Спасибо организаторам, (администрации Советского района г. Махачкалы) за бережную, трепетную деликатность к нам, матерям и членам семей, потерявших своих сыновей в СВО; они не пиарились на нашем горе, они искренне нам сопереживали.

Я почувствовала себя своей среди утонувших в черных одеяниях женщин. Как та мать, что пришла к Будде за чудом – с просьбой оживить ее сына. Он согласился, если она принесет ему зернышко из дома, где не побывала смерть.

Как, оказывается, важно было мне увидеть, услышать и быть услышанной людьми, испытавшими МОЁ горе, чувствующими до самой тонкой струнки сердца то же, что и я. Мы плакали и рассказывали, рассказывали друг другу о своих мальчиках, о том, как ЭТО случилось, как мы узнали об ЭТОМ.

Никто нас не поймет так, как мы сами, мамы, потерявшие смысл жизни. Никому не объяснишь, не расскажешь, не переложишь ни на кого этот тяжкий груз… Да и не станет легче, потому что не поймет не потерявший… Да и не нужно, чтобы понял; пусть мы будем последними, кто потерял детей! Живым – живое! А мы были тут одним целым, говорили и плакали открыто, не боясь, чтоб облегчить душу.

О, эти бесконечные «если»! Словно чётки, мы перебираем свою жизнь, ищем причину в себе; перематываем прошлое, чтобы найти что-то, что могло бы предотвратить…

Удивительным для меня было и то, что истории наших погибших сыновей оказались практически идентичны. Один типаж – поведения, отношения к жизни, к обществу, к себе…

Я участник боевых действий 1999 г., майор милиции в отставке. В разгар боевых действий занималась документами, и очень скоро круг моих задач сузился до наградных материалов, а это в основном погибшие и раненые. Тогда, в 1999 году, в массиве прошедших через меня наградных материалов я обратила внимание на схожесть судеб погибших ребят. Это те, кому не всё равно, кто всегда готов нести ответственность за другого, прикрыть, защитить. Я тогда с удивлением открыла для себя силу статистики, обобщенной информации, которая позволяет высветить много потаённого, незначительного на первый взгляд… Сердце сжималось от боли, когда приходилось смотреть в глаза матерям, только что потерявшим сыновей, своих мальчиков, свою гордость, свое будущее. В этих потухших глазах все ещё теплились какие-то искорки надежды на чудо.

Разве думала я тогда, что окажусь на их месте?! Нам кажется, что наши дети вечны, они нас проводят и будут жить дальше. Нам так кажется, мы в этом уверены. И я была уверена…

С мемориальной плиты на нашем доме мой сын смотрит мне прямо в глаза, как и раньше, здесь, в этом же дворе, где он вырос. Он так любил этот двор, наполненный его эмоциями, детскими шалостями, крепкой дружбой! Позже даже работа оказалась по соседству, в Советском РОВД. Вадим мечтал, что и дети его тоже будут расти здесь, пойдут в школу из этого дома, пройдут дворовые университеты там, где взрослел он сам. У него был чрезвычайно развит отцовский инстинкт, ответственность за свою семью, за младших. Он опекал всех малышей, что оказывались рядом (они и тоскуют по нему больше всех), учил, нянчился и страстно желал своих детей, но судьба не дала, и это было его болью. В жизни самое важное – встретить своего человека, который будет вместе с тобой расти, станет соратником, мотиватором. Но это не его случай…

Он был в нашей семье тем, кто выстраивал традиции и правила, добрые, теплые. Установил в семье вечера без электричества. Накануне предупреждал, что вечер будет при свечах, что-то готовил – это он любил и готовил очень вкусно. Зажигались свечи, и мы садились ужинать. Столько, оказывается, информации накапливается друг для друга, сколько душевности и тепла! Мы так ждали этих вечеров!

Вообще, он родился таким, словно ему забыли стереть из памяти весь опыт прошлых жизней. Он долго, лет до 3–4, не соглашался со своим именем: «Меня не так зовут», – говорил он, пугая меня этим. Ему года два с половиной, он стоит, обняв мои колени, и снизу вверх смотрит в лицо моей плачущей подруге, которая рассказывает о своих злоключениях; и вдруг маленький Вадим погладил её по руке и сказал: «Так бувает, так бувает, не плачь, пройдет». Мы оторопели: настолько осознанно, по-взрослому он это сказал. Тогда он был слишком мал, чтобы воспринимать его всерьез…

А я?! Учила, воспитывала, сердилась, настаивала. И что?! Сейчас, каждую минуту, я понимаю, как сын был мудр и сразу, с рождения, спешил жить, очень торопился сказать, сделать, любить. Большое видится на расстоянии!

Он был проводником! Он излучал свет, веселье, движение, искру. Он обладал невероятной способностью консолидировать всех и вся вокруг, он источал идеи, как будто нереальные, а потом оказывалось, что он просто опережал время. Спорт, особенно футбол, был его страстью; везде, где бы ни оказывался, он сразу сколачивал команду. В Москве играл даже с самим Д. Песковым, руководителем пресс-службы Президента России. Мало играть,– так он писал статьи о футболе, делал прогнозы, анализ, снимал короткометражные фильмы и писал стихи.

У всех у нас по жизни своё амплуа, как футляр, из которого нам уже трудно выйти, а он себя, свою душу с детства изливал в стихах, и с возрастом они становились ёмкими, адресными, глубокими. Его стихи сейчас я читаю уже иначе, да, мы были «слепы».

Он был мой наставник, мой критик и куратор по жизни – лучший: «Мама, ты недооцениваешь себя», «Мама, ты должна это знать (научиться), без этого никак», «Мама, этот фильм надо смотреть…», «Мама, обязательно прочитай эту книгу», «Мама, у приличных людей голосовое сообщение не может быть больше минуты!» (откуда он знал? но знал же!). Он готов был отстаивать меня везде, но и критиковал беспощадно…

Выходных в период событий 1999 года нам, аттестованным сотрудникам милиции, не давали совсем, а поскольку у меня не было ни матери, ни, к сожалению, уже и свекрови, то дети «работали» со мной, оставить не с кем – время страшное. Вадиму, старшему, было уже 13, он очень помогал, здесь же делал и уроки, сюда сам приводил младшего брата из садика, ему доверяли там ребенка. Принести – отнести сводку, материалы, его знание компьютера, скорость набора текста меня очень выручали, а его начитанность помогала даже «оживлять» тексты: большой объём текстов меня «зашоривал», а его свежие мысли и образы из любимых его военных и исторических книг выручали.

Книги – отдельная его страсть, как и моя. Какое удовольствие обсуждать с ребенком, уже подросшим, школьную литературу, бестселлеры. Разный угол зрения, и хотя мы с Вадимом – люди одной плоскости, споры у нас были бурные. Вы любите Достоевского? Я нет, а Вадим любил и считал его чтецом душ. А вам нравится Фейхтвангер? Вадим его просто отторгал, а я им упивалась. Зато на Шолохове мы сошлись, и на Толстом, и на Носове, помните «Незнайку на Луне»? Я при нем раньше всех смотрела все топовые, значимые фильмы и читала самые бомбовые книги, которые широко известны стали много позже. Кто сейчас просветит и направит меня?

Мои сыновья выросли в рядах милиции, где я работала, в дружном, на тот момент, как хорошая семья, коллективе. Легендарный Адильгерей, министр МВД по РД на тот момент, нас сплачивал, вдохновлял. Вадим чрезвычайно гордился, что знал его лично, что Адильгерей мог окликнуть его по имени и даже дать какое-то поручение. Наверное, эта среда и стала основным фактором, благодаря которой сыновья, выбирая профессию, сказали мне: «Мама, мы не видим себя больше нигде, только в милиции».

Вадим легко шел по жизни, не хотел материальных благ, искал справедливости, духовности, легко рвал с тем, что было несовместимо с его пониманием человечности.

Он искал себя и уже жил в Москве, когда разворачивались события на Украине. Он активно интересовался политикой. Донбасс, Луганск были у него на устах с самого начала, он искренне сочувствовал этим людям.

Да иначе и быть не могло! По моей аварской линии мы из одного рода с Имамом Шамилем: моя прабабушка – его двоюродная сестра. Прадед Хайбула застал и Гражданскую, и Отечественную войны, был красным партизаном. Высокий, дерзкий – папаха набекрень, галифе, газыри… Про него и сейчас в селе легенды ходят, а именем его двоюродного брата Махача Дахадаева названа столица Дагестана – Махачкала.

По отцу Поповы – дагестанцы в 4-м поколении. Дед, Владимир Попов, в неполных 16 лет вместе с 18-летней сестрой ушел на фронт в Великую Отечественную войну, летал стрелком-радистом на военных самолетах. Они дошли до Берлина и вернулись на родину, в Дагестан, с орденами и медалями!

… С началом СВО Вадим сразу попытался отправиться на Донбасс; еще не состоялся референдум, и это было непросто. В июле 2022 года он вдруг позвонил нам из Донецка и сообщил, что добровольцем вступил в ряды Народной милиции Донецкой Народной Республики, не дожидаясь мобилизации для участия в специальной военной операции. Вадим звонил из Донецка, рассказывал, в каких ужасающих условиях живут люди в ДНР, и больше всего переживал за детей, которые растут в подвалах, укрываясь от бомбёжек. Он был полон энтузиазма защитить этих людей от военной агрессии ВСУ.

26 июля 2022 года сын сообщил, что завтра (27 июля) они выдвигаются на передовую, и больше на связь не вышел…

Страх потерять его преследовал меня всегда, он столько раз был на волоске от смерти, и сны мне часто снились о том, как я теряю его, но в жизни он каждый раз «проскакивал». Когда в сентябре 2008 года на Венгерских бойцов обстреляли наряд ДПС, он был на службе и первым рванул на подмогу. В ожесточенной перестрелке они отбили террористов. Весь наряд ДПС выжил; все они получили множественные ранения, но остались живы. Вадим получил ранение в ногу – пулей напрочь отстрелило палец ноги. Тогда это был первый случай, когда после такого боя все сотрудники милиции остались живы, не было даже тяжелых травм. Везунчик, считали мы, во всем и везде везёт, и везде он на передовой. Он тоже так считал!

О том, что сын погиб, я узнала случайно, через 2 месяца и 3 дня после его гибели. В его день рождения, 12 октября 2022 года. В этот вечер один из его одноклассников скинул нам ссылку на два видео на телеграм-канале «Военные хроники», где военкор выложил архивные видеохроники штурма 11-м полком НМ ДНР поселка Пески близ г. Донецка, снятые 2 и 3 августа 2022 г. На них Вадим ведёт по передовой военкора Андрея Филатова, показывая отбитые у противника окопы, вооружение, комментируя и рассказывая, как они штурмовали и отбивали эту высоту у противника. Стрельба, свист снарядов – неподалёку идёт бой. Вадим перебегает от укрытия к укрытию, ведет за собой военкора; они выжидают промежутки между ударами орудий, и мой сын всё время в кадре двух камер, которые находятся на голове и в руках у военкора. И самое главное – в фильме был назван 11-й полк НМ ДНР, в котором служил Вадим.

Мы воспрянули духом: значит, жив, ведь извещение о гибели мы не получили. Нашли номер, младший сын созвонился с полком, и нам передали эту страшную информацию: да, Попов Вадим Анатольевич служил у них в штурмовом отряде, был ранен 4 августа, скончался 9 августа 2022 г. похоронен в Донецке на Аллее славы.

Я ездила в Донецк дважды, город беспощадно обстреливали, земля сотрясалась. Здание полка было полуразрушено, как видно, от попадания снарядов, люди работают, да и живут в подвалах. В полку меня проводили, показали могилу сына. Он ждет меня сейчас там, связав и породнив с этой ранее чужой для меня землёй.

Как оказалось, это были последние 2 дня жизни моего сына, и судьба дала мне воочию их увидеть. Шли бои, одни из самых жестоких и значимых для освобождения ДНР. Пески, небольшой поселок, вплотную примыкающий к Донецку и находящийся на возвышенности над ним, как наш поселок Тарки. В километре от него находится бывший Международный аэропорт Донецка, из этого посёлка украинские боевики на протяжении восьми лет обстреливали город. Населенный пункт был освобожден российскими войсками 5 августа, а Вадима смертельно ранило 4 августа, когда Пески был практически освобожден их подразделением.

В госпитале Донецка при ампутации конечностей Вадим впал в кому и 9 августа 2022 года скончался, не приходя в сознание.

Мама нашла тебя, сынок, – ты всё сделал для этого…

Мой мальчик! Гордый, мужественный, такой добрый и такой красивый! Да, он был красив, мой сын, как может быть красив достойный мужчина, человек с большой буквы; от начала и до конца красив во всем, как и все те, другие сыновья, мамины мальчики, которые с оружием в руках погибли как доблестные воины-герои.

Вы не ушли из этого мира – вы в нём остались навсегда…