Долго думал, как назвать настоящие заметки, посвященные юбилею народного писателя Республики Дагестан, лауреата всесоюзной и республиканской Государственных премий, доктора и профессора филологии Камала Ибрагимовича Абукова – человека неординарной судьбы, человека своим художественно-литературным и научным творчеством, а также острой публицистикой широко известного в Дагестане, в России, в СНГ…

При этом есть одно обстоятельство чисто профессионального характера, которое в данном случае меня особенно волнует: дело в том, что писать о специалисте самого высокого уровня, лучше тебя знавшего секреты и цену Слова, более того о человеке, являвшего собой общепризнанный авторитет, мэтра, в области разработки и утверждения самих критериев эстетической оценки художественного слова, – писать о таком человеке, точнее, решиться на «дерзость такову», есть довольно рискованное занятие… В конце концов остановился на вынесенном в заглавие жанре внутреннего монолога, но монолога, построенного не совсем по законам самого жанра, а как бы спрессованного из многочисленных наших бесед, диалогов, воспоминаний, начиная от наших юношеских, школьных, лет, о наших учителях, постепенно и не раз переходя к уже взрослым, серьёзным размышлениям о самоидентификации кумыкского этноса, о национальном менталитете, об истории и теории литературы, о состоянии современного литературного процесса, о литературной критике и т. п., свободно и произвольно перемещаясь во времени и пространстве. И благодаря такому стечению сам окунаюсь в свое прошлое…

…Да, так сложилось, что Камала и меня (как и многих моих земляков) с детских лет связывали как неколебимая моральная опора социально-исторические и культурно-духовные традиции Яхсая (Аксая), откуда я родом. В Яхсае мы жили по соседству (через квартал), купались в одной реке Яхсай-сув, играли на одной футбольной поляне, были свидетелями и участниками проводимых администрацией села, руководством обоих колхозов Яхсая («Правда» и «Серго») и родной и любимой школы по праздникам (1 мая и 7 ноября) соревнований районного масштаба.

Еще в те (50-е) годы прошлого столетия не один я видел литературную «специализацию» Камала Абукова и Магомеда Атабаева. При этом К. Абуков мне запомнился своей игрой в школьной постановке драмы Алимпаши Салаватова «Красные партизаны». Эти сладостные воспоминания более 60 лет в наших частых литературных (и не только литературных) беседах всё возвращали нас к началу начал, и порой ностальгия туманит, застилает глаза…

…Да, своим творчеством Камал Абуков поставил перед обществом ряд вопросов, связанных с духовным миром современника, с его отношением к людям, к своему роду, к отчему дому и Родине, к труду и природе, к нравственным ценностям. Войдя в российскую литературу как писатель-билингв, свободно, с равной степенью профессионализма создающий художественные произведения на двух (родном и русском) языках, К. Абуков складом мышления и психологического типа прежде всего являлся национальным художником. В то же время воспитанный на традициях художественного творчества и Европы, и Азии писатель не только трансформировал в себе историю, культуру, традиции кумыкского народа, а вводит их – что особенно важно и перспективно! – в мировой общественно-литературный контекст.

В критике не раз отмечался повышенный и с годами все более и более углублявшийся интерес К. Абукова к истокам и эволюции национального характера в современном меняющемся многополярном мире в условиях глобализации, определяющим сплав взаимосвязанных проблемных соотношений в произведениях писателя: человек и эпоха, в которой происходит его становление, город и деревня, история и современность. Эти соотношения наиболее ярко проявляются в повестях «Я виноват, Марьям», «Иного пути нет», «Без права на счастье», «По дороге на старую мельницу», «Зов разлученной птицы», «И Судный день впереди», рассказах «Драка в праздничный день», «Бесчестье в огне не утаишь», «Чужая медаль», «Вдогонку», «Не выдержал». Подтекстом данных произведений является гражданская позиция самого писателя, который уверен, что лишь родные культурные истоки своего народа смогут помочь человеку сохранить нравственные идеалы.

Очевидно, что почти все повести К. Абукова несут в себе некую синтетичность, объединяя и острые темы социального обустройства народа, и тему деревни и города, и тему любви и женской судьбы. На мой взгляд, к таковым относятся повести «Я виноват, Марьям», «Зов разлученной птицы», «По дороге на старую мельницу», «Без права на счастье», «И Судный день впереди». Дагестанская повесть в целом и повести Абукова в том числе, начиная с 1960–1970-х годов, характеризуются усилением социально-нравственного направления, стремлением к интеллектуальному переосмыслению проблем современности, психологическому анали­зу быстро меняющейся действительности и человека в ней.

Особую страницу творческой биографии Камала Абукова составляет публицистика. Его статьи «Куда ведет нас рок событий?», «Право на бессонницу и потерянный покой», «О патриотизме и подстрекательстве», «Снова стал вопрос: «Быть или не быть?», «Упаси, Бог, от паралича совести», «Горечь сомнений», «Что посеешь…», «И громыхает кибитка без колеса», «Война и мир братьев Алимхановых» и др. без преувеличения можно характеризовать как золотой фонд не только современной дагестанской публицистики.

Я всецело солидарен с Камалом Ибрагимовичем в том, что для «благополучного» преодоления «размежевания» необходимо искать, находить, формулировать соответствующие, отвечающие иным, чем прежде, требованиям, выработать адекватные новому «межеванию» критерии… Мы хорошо помним и знаем, как Р. Гамзатов своей книгой «Мой Дагестан» прославил свою родину на весь читающий цивилизованный мир, но также помним и знаем, как постсоветский «раздрай» заставил его с горечью обронить: «это не мой Дагестан!» Разочаровался и не докончил вторую книгу своего Дагестана.

От себя добавлю: меня как литературоведа и как организатора образования и науки так же, в равной мере волнуют эти далеко не праздные вопросы воспитания поколений молодежи на традициях отечественной словесности, генетически настоянной на сопереживании человеку как самому ценному созданию Всевышнего, во всех его (в том числе и повседневно прагматичных) деяниях. Дело в том, что и в нашей среде – из уст отдельных преподавателей дагестанских вузов – нередко можно слышать нотки нигилизма в отношении к классическому литературному наследию.

Здесь также нельзя не согласиться с позицией Камала Абукова, который не только сетовал, а бил в набат по поводу некоторых современных литературных «инноваций». Поскольку нахлынувшая на страницы изданий и обрушившаяся на наши головы так называемая «желтая» литература в лице, к примеру, таких ее «классиков», как пелевины, соколовы, сорокины, мамлеевы, радовы, шаргуновы и мн. др., имеет самое широкое обращение в массах, очевидно, нет нужды в повторном перечислении их «продукции».

Если говорить по большому счету, то, судя по публикациям на страницах специальных журналов (например, «Вопросы литературы», «Новое литературное обозрение» и др.), академическую и вузовскую науку в настоящее время серьезно беспокоят претенциозно о себе заявляющие различного рода содержания и тональности постмодернистские («эротические», «садистские» и т. п.) тенденции в современном литературоведении. Книжная продукция, массовыми тиражами выпускаемая представителями указанных течений, как правило, рассчитана на дешевый эффект и адресована прежде всего наиболее восприимчивой и также легко и поддающейся быстро реагирующей на всякие эффектные «сенсации» часть публики – молодежь, что, кстати, делает ее особенно (к сожалению, в неадекватном, не в действительно нужном, морально-этическом, нравственно, общественно необходимом направлении) востребованной и в то же время саму проблему ценностных ориентаций в современных разнонаправленных парадигмальных условиях многократно актуализирует. Вместе с взглядами Камала Абукова на современную ли­тературную ситуацию я вполне разделяю озабоченность создавшейся ситуацией и ве­дущих северокавказских литературоведов, например Г. Гамзатова, К. Сул­танова, А. Вагидова, З. Толгурова, К. Г. Щаззо, Х. В. Туркаева, М.-Р. Расулова, С. Ахмедова, А. Абдуллатипова и многих других коллег.

То есть литературоведение как наука о человеческом поведении в бесконечно меняющемся мире переживает новую эпоху, новый виток в своем развитии. И естественно, что оно должно отвечать на вызовы времени, приспосабливаться к новым, неожиданным и неожидаемым условиям и обстоятельствам, влияющим на психологию и поведение человека – главного объекта и «предмета познания» художественной литературы.