Два столпа ее личности

 

В этом году исполняется сто лет со дня ее рождения. Дата круглая, значительная и солидная. Но в нашей памяти Барият Мурадова навсегда останется такой же тоненькой, стройной и слегка смущающейся то ли своего необъятного таланта, то ли взыскательного зрителя девушкой, которую мы видим на памятнике артистке перед зданием Кумыкского театра имени А.-П. Салаватова.

Эту детскую способность смущаться, стесняться она пронесла через всю жизнь, и, даже уже будучи признанной и всеми любимой артисткой, всегда со смущением принимала похвалы и аплодисменты зрителей и поклонников. Ей казалось, что она недостойна их. В моей памяти навсегда запечатлелась картина: Барият энергично двигает руками, как бы стараясь заглушить гремевшие в ее честь аплодисменты…

И все же, если попытаться выделить самую характерную черту Барият Мурадовой, то я бы назвал таковой ее огромную работоспособность. Трудолюбие. Модное сегодня слово «трудоголик» вполне применимо к ней.

Она могла пропадать на сцене часами, готовая вновь и вновь осваивать и оттачивать свою роль. Наверное, поэтому сцена была для нее больше, чем сцена, а игра на ней была больше, чем игра. Каждая исполненная Барият роль становилась как бы частью действительности. Поэтому, если мы скажем, что Барият посвятила свою жизнь искусству, то в этом не будет ни малейшего преувеличения. Само же искусство Барият понимала исключительно как служение народу.

Эти два столпа – трудолюбие и служение – составляли, на мой взгляд, основу ее личности…

Казалось, что Барият Мурадову знали все вокруг, что все вокруг только о ней и говорят. А казалось нам это потому, что ее имя было на устах у той части общества, которая посвятила свою жизнь культуре, понимала значение культуры, дышала и наслаждалась ее благотворным воздухом. Конечно, ее знали и ценили и политики, и общественные деятели, люди практического склада. Но они – если приглядеться, это было видно – как бы побаивались ее. Как с первого взгляда боишься яркого огня, света… Так что боялись они не ее, ибо была она самый безобидный человек в мире, а того дела, которым она была занята, – искусства. Искусство и политика – старые спорщики, старые конкуренты. Политика говорит: я главная в этой жизни, у меня власть и деньги! А искусство отвечает: нет, это я главное, у меня сила влияния! Ты владеешь телами людей, а я владею их душами и умами…      

Я не сомневаюсь, что этот спор когда-нибудь прекратится и политика признает первенство искусства, культуры в целом. Тогда-то, наверное, и наступит «золотой век», о котором мечтает все человечество…

 

Маски ей были чужды

 

Сцена была ее волшебным царством. Местом, где она чувствовала себя абсолютно счастливым человеком. И она этого не хотела, да и не смогла бы скрывать.

Поразительно, как легко она могла исторгать из людских сердец то смех, то слезы, дарить им то радость, то грусть. Такое искусство встречается редко. Такое доступно не всякому таланту. Кстати, о таланте и искусстве. Барият не имела высшего театрального образования, но природа одарила ее талантом с такой щедростью, что, глядя на актерскую игру, вопросов о ее профессионализме у специалистов театра не возникало. У нее по этому поводу не было комплексов, она всегда требовала, чтобы в материалах, посвященных ей, не стеснялись указывать отсутствие у нее театрального образования. Пишите, как есть, говорила она, незачем это скрывать… Барият, мы знаем, что твой талант выше всяких дипломов и аттестатов, но так надо, чтобы злые языки не могли использовать этот мелкий факт…  Ну, ладно, соглашалась она, делайте, как считаете нужным…

Но та жажда, с которой она читала книги, пополняя свои знания о театре, искусстве, литературе, объяснялась не только стремлением к самообразованию. Она просто сама по себе была очень любознательным, любопытным – в самом лучшем смысле этого слова – человеком. А люди, с которыми она общалась?! Наби Дагиров, Аткай Аджаматов, Абдулвагаб Сулейманов, Камиль Султанов, Анвар Аджиев и многие другие, все они были для нее кладезем знаний, ее университетами! 

Хотя Барият была артисткой, причем, как говорят, от Бога, в жизни она была абсолютно естественной и органичной. Маска, поза, жест, игра, не говоря уже про лицемерие и лживость, были для нее органически чужды. Ей ничего не стоило бы одурачить любого встречного, внушить ему те или иные эмоции, но она делала это только на сцене, оставаясь в жизни собой – доброй, веселой, искренней, обаятельной Барият. За что мы все и любили ее и превозносили до небес. 

По мнению всех крупных театральных экспертов, главным признаком настоящего таланта является способность с одинаковой силой изображать как положительных, так и отрицательных героев. Лепить и тех, и других с одинаковой отдачей сил и таланта. И это было в высшей степени свойственно Барият. В период создания роли она была похожа на мать, которая вынашивает ребенка.  Поэтому все выношенные и произведенные ею на свет дети-герои были живые, настоящие, убедительные – независимо от положительности или отрицательности этих характеров.

 

Роль как эталон для жизни

 

В Золотой фонд дагестанской сцены заслуженно вошли многие роли, исполненные Барият Мурадовой. Причем не только те, что создала она в пору зрелости и полного владения всеми секретами сценического мастерства, но и те, что она сыграла и на первых порах своей карьеры. Это и Кистаман из «Красных партизан», Гюлкыз из «Айгази» А.-П. Салаватова, Жумайсат в «Молла Насретдине» М. Курбанова, Асият из пьесы А. Курбанова «Любовь Асият», Шекерхан в пьесе «Под деревом» Г. Рустамова и др. Ей удавались и роли из сценической мировой классики. С поразительной достоверностью сыграла она роль Джульетты в «Ромео и Джульетте» и Дездемоны в «Отелло» Шекспира, истинным комизмом дышала ее Гюльчохра в «Аршин Малалан» Узаира Гаджибекова, наоборот, драматизмом насыщен образ матери-родины в спектакле «Сквозь бурю» М.-С. Яхьяева, пленительна ее Лаура из «Каменного гостя» А. Пушкина, незабываема Толганай из «Материнского поля» Ч. Айтматова в блестящем переводе Абдулвагаба Сулейманова и др. Все они наряду с ее зрелыми ролями являются ярчайшими достижениями театрального искусства Дагестана.

Барият Мурадова сыграла более 200 ролей, создав яркие, неповторимые образы, причем разные по своему характеру и темпераменту. Это несомненно свидетельствует о разносторонности ее таланта, многогранности ее мастерства, ее человеческой тонкости, наблюдательности и мудрости. 

О Барият оставили свои воспоминания многие крупные театральные деятели. Но среди них выделяется мнение такого знатока сцены и театра в целом, как Гамид Рустамов. Он с большой теплотой отзывался о ней, метко выделяя самые ее яркие черты как личности и артистки. «Барият имела привычку вставать очень рано, – рассказывает он, – что уже само по себе характеризует с лучшей стороны. Встав, первым делом она бралась за роль: заучивала текст, старалась так расставить акценты, чтобы вся фраза оказывала на зрителя максимально мощное воздействие. К началу репетиции она всегда блестяще знала авторский текст и имела ясное представление о роли, что позволяло ей, не нарушая общего замысла автора, добавить один-два нюанса из собственного арсенала, делая роль еще органичней и убедительней… Таков был ее метод.

Еще одной особенностью ее метода было то, что она придавала большое значение внешним атрибутам роли: одежда, грим, мимика, жестикуляция и прочее – весь этот арсенал, работая, использовала она на всю катушку, усиливая с его помощью внутренние проявления и особенности исполняемой роли. Сплав внешнего с внутренним, усиление внутреннего через внешнее, подчеркивание духовного через материальное ‒ этим искусством она владела просто виртуозно. Ей были чужды модернистские приемы, когда внутреннее стараются освободить, очистить от внешнего и выражать его только через текст и голос. В любой роли, которую играла Барият, она умела найти такую художественную тональность, которая позволяла ей держать зрителя в напряжении на протяжении всего спектакля. Понятно, что такие роли, такие образы зритель запоминал надолго, если не навсегда. Скажу больше: эти образы, эти характеры становились для людей образцом для подражания, или, наоборот, отталкивающим примером того, как нельзя жить и действовать…»

 

Театр как альтернатива

 

Как видим, оценка маэстро очень высока, но столь же и верна, что может подтвердить любой, знавший Барият в жизни и на сцене.

Нам известно также и мнение Барият о Гамиде Рустамове, этом непревзойденном чародее сценического искусства Дагестана. Кто лучше нее мог бы оценить силу его творческой энергии?! «Кумыкскому театру, а значит и мне, как частице этого многообразного и вместе с тем единого организма, очень повезло в том, что у нас был Гамид Рустамов. Получив высшее театральное образование в Москве, обогатившись опытом русского и мирового театрального наследия, Рустамов щедро делился с нами своими знаниями и талантом. Могу сказать с полной уверенностью, от души: наш театр стал храмом искусства и был признан лучшим национальным театром в Советском Союзе именно благодаря Рустамову!»

Великих людей отличает великое чувство благодарности, и, как видим, Барият обладала им в полной мере.

А однажды она высказалась о нем в форме парадокса, сказав: «У Рустамова не было друзей… – выдержав паузу в этом месте, Барият добавила: – театр заменял ему и дружбу, и общение, и познание мира!» В самом деле, театр – это целый мир, параллельный мир, способный давать нам ощущение полноты жизни наряду с действительностью… 

Сегодня уже не требует доказательств тот факт, что Барият Мурадова навсегда вошла в театральную жизнь Дагестана, да и России в целом, как одна из самых ярких звезд сценического искусства. У Барият было яркое комедийное и драматическое дарование. Она умела удивительно тонко вскрывать все особенности женской души, наглядно показывать все ее движения и переживания. Потому что Барият пропускала каждую роль через свою душу, передавая своей героине всю полноту и своих собственных эмоций и опыта.

Бессмысленный запрет

 

«В 1957 году, – вспоминал А.-В. Сулейманов, – мы стали свидетелями еще одного большого достижения Гамида Рустамова и его коллектива. 16 марта этого года состоялась постановка спектакля «Дочь Индии» на русском языке. Успех был ошеломительный!

Вся улица перед театром была запружена людьми, желающими заполучить билет на спектакль. Но билетов не было. Нескольким высокопоставленным театралам удалось проникнуть внутрь, но сесть не удалось, и я видел некоторых министров, которые смотрели этот спектакль, стоя в лоджиях…

Артистов несколько раз вызывали на поклон, особенно бурно благодарили зрители Барият, которая прямо сияла от счастья. Успех всегда воодушевлял ее, давал ей новые силы и вдохновение.

Я хочу сказать, что проницательный и тонкий Рустамов хорошо понимал все значение Барият, понимал, что рамки Кумыкского театра тесны для такого большого таланта, и он хотел сделать его достоянием всего Советского Союза. Он любил повторять, что ни в отечественной, ни в мировой драматургии нет ролей, не подвластных для нашей Барият! И с тем, чтобы расширить рамки Кумыкского театра, сделать его достижения доступными и для русской аудитории, он планировал ставить спектакли на двух языках – кумыкском и русском. Никаких серьезных препятствий для таких постановок не было, все артисты прекрасно владели русским и могли бы спокойно исполнять роли на обоих языках.

С такими планами отправился Кумыкский театр в Азербайджан, где выступил с большим успехом. Спектакли шли с аншлагами. Было много восторженных отзывов. А по завершении гастролей первый секретарь дагестанского областного комитета ВКП(б) с 1942 по 1948 г. Азиз Алиев устроил артистам прием на своей даче. 

Однако после возвращения из Баку Рустамов был срочно вызван в Министерство культуры, где ему было объявлено о запрете постановок на русском языке. Без объяснения причин. Сегодня, когда Дагестан живет в условиях реального двуязычия, видно, что это было ошибочное решение, и оно очень огорчило нас всех, особенно Барият…»

Барият от роли к роли росла, набирала высоту. Она не любила штампов, каких-то заготовок, повторов. В каждое выступление она стремилась внести что-то новое, добавить искринки, изюминки. Сила ее таланта была столь велика, что зритель покорялся ему сразу же, при первом ее появлении, первых словах…

 

Певучее наследие…

 

Тем более он был очевиден и ценен в глазах великих мастеров театрального искусства. О ней с восторгом отзывались народные артисты СССР Любовь Орлова, Михаил Царев, Елена Гоголева, турецкий писатель Назим Хикмет и многие другие.            

Последней самой драматической, героической ролью Барият стал образ Толганай по пьесе Чингиза Айтматова. Это было незабываемое зрелище! Как великолепно она читала монолог своей героини. Зал не мог сдержать своих эмоций и стоя аплодировал артистке в течение более чем 30 минут! Многие мужчины, не говоря уже про женщин, не могли сдержать слез… Я сам видел, как прослезились наши корифеи Аджиев, Джамбулатов, Аджаматов, Магомедов и другие. Трижды вызывали ее на поклон по окончании спектакля. Она кланялась и все время делала свой жест руками, прося остановиться и дать ей уйти. Но зрители не могли остановиться. А в четвертый раз наши известные театральные деятели З. Хиясов, Ш. Манташев, И. Казиев и другие подняли ее на руки над головой и держали на высоте, на которую вознесло актрису ее великое мастерство.

Барият обладала и исключительным певческим талантом. Впервые на дагестанской сцене в дни празднования 10-летней годовщины установления Советской власти в Дагестане она спела перед гостями из разных республик нашей страны русские и цыганские песни, романсы. Успех был необыкновенный!  

Также удивительно красиво, неповторимо исполняла старинные кумыкские народные песни, т.е. йыры. Ее музыкальному образованию способствовал Т. Бийболатов, который давал ей первые уроки музыки, обучил ее нотам, научил играть на пианино. Она была знакома с такими корифеями, как А.-П. Салаватов, Г. Гасанов, Н. Дагиров, что, конечно, самым благотворным образом отразилось на ее мировоззрении. Общение со всеми крупными дагестанскими писателями и поэтами также способствовало ее духовному и умственному росту, расширению кругозора. Безусловно, огромную роль в ее формировании как личности и артистки сыграл ее дядя – Татам Мурадов. Великолепный певец и музыкант. Что касается его человеческих качеств, то именно про таких говорят: человек с большой буквы. Он и сам любил исполнять старинные кумыкские песни и передал эту любовь своей племяннице Барият.  

Между прочим, йыры она исполняла перед такими великими людьми, как Клара Цеткин, приехавшей в Дагестан по приглашению Дж. Коркмасова, М. Н. Тухачевский, М. И. Ульянова, М. И. Калинин, К. Е. Ворошилов. Еще в далеком 1926 году Дж. Коркмасов, знакомя с Барият свою соратницу по революционной борьбе Клару Цеткин, сказал об актрисе пророческие слова: «Вот будущая великая звезда Дагестана!» И Барият, словно не желая подвести своего великого земляка, действительно стала такой звездой.

А про Климента Ефремовича Ворошилова стоит сказать особо: он был личным другом семьи Мурадовых, дружил с ее отцом, вроде бы даже бывал у них дома. Хотя утверждать этого не могу.

Зато точно известно, что в ходе декады Кумыкского театра в 1960 году в Москве, в Кремлевском дворце, Барият встречалась с ним лично. Он пришел на спектакль «Под деревом» по пьесе Г. Рустамова, где она играла роль вдовы Шекерхан, и с огромным удовольствием, как он сам потом признавался, любовался искусством  своей любимицы Барият Мурадовой. Встреча их произошла по окончании представления.

 

Встреча с Ворошиловым

 

Дело было так. Едва закрылся занавес, как к ней за кулисы пришли два представителя администрации – мужчина и женщина – и попросили зайти в кабинет директора театра. Там она увидела двоих. «Немного робея, я вошла в кабинет, – вспоминает Барият Мурадова. – При моем появлении оба мужчины встали с места и галантно поклонились. Один был одет в военную форму. Я тотчас узнала этого человека, которого часто видела на портретах и по телевидению. Это был Ворошилов. «Вы, возможно, помните меня? – спросил он с теплотой в голосе. – Я Ворошилов. Меня знакомил с вами товарищ Коркмасов, незабвенный мой друг…» – «Конечно, Климент Ефремович, – волнуясь, ответила я, – конечно, я помню ту нашу встречу…» Директор распорядился и нам принесли чай. Посидев недолго с нами, он вышел, и мы минут на 15 остались с Ворошиловым с глазу на глаз. Он с большой теплотой говорил о нашем Коркмасове. «Я редко встречал столь образованных, умных, тактичных людей, как Джелалэддин, – сказал он с нескрываемой грустью. – Он был истинный интеллигент, аристократ… Это была огромная потеря для всех нас… Я очень сожалею, что не смог ему ничем помочь…»

Эта встреча произвела на Барият огромное впечатление, и она о ней часто вспоминала. Но и сама она покорила в ту поездку взыскательных москвичей. Спектакль «Под деревом», упомянутый нами выше, получил большой резонанс. Благоприятные отзывы о нем прозвучали со страниц газеты «Советская Россия» (М. Саблина, искусствовед), «Советская культура» (А. Гончаров, главный режиссер Московского драматического театра) и других изданий. Отозвался и сам М. И. Царев, народный артист СССР, который дал роли Лауры в исполнении Барият Мурадовой очень высокую оценку. С похвалой отозвались о работах Барият драматург Д. И. Зорин и заслуженный деятель искусств РСФСР Ф. П. Бондаренко.

Родина по достоинству оценила ее талант и мастерство, присвоив ей звание народной артистки СССР.

Завершая, хочу указать на еще одно ценнейшее качество Барият Мурадовой, отмеченное Гамидом Рустамовым. «Глубоко понимая, что театр, театральная постановка – это труд коллективный, плод общих усилий, – поделился он со мной, – она делала все, чтобы в нем сохранялось единство, царили гармония, тепло и  дружеские отношения. В этом смысле она была моей правой рукой, и я всегда мог надеяться, что она в критическую минуту своим непререкаемым авторитетом успокоит страсти, погасит те или иные нервозные, конфликтные ситуации. Поверь мне, это для театра – огромная ценность, дар свыше…»

 Что можно сказать в заключение? Если бы у нас не было Барият Мурадовой, то ее надо было бы придумать. Но, к счастью, она у нас была.

Вернее, есть.

И всегда будет! 

 

 

 

Гусейн АДИЛОВ.