Недавно на мою страничку в «Одноклассниках» заглянула незнакомка. «Здравствуйте, Мустафа Исаевич! Мы жили в Бабаюрте, я немка по национальности, училась с Арсланом. В 2001 году вы помогли моей дочери с поступлением на факультет иностранных языков, за что я очень Вам благодарна. Живём в Германии. Все хорошо, но мучает ностальгия. Вам здоровья и всех благ». Малоупотребительное, но емкое слово – «ностальгия», она никого не оставляет равнодушным. Я посоветовал Катарине написать о судьбе, излить душу.
Многие в Бабаюртовском районе с благодарностью вспоминают сотни и тысячи немцев, писал о них и я в своей книге «Малая Родина Бабаюрт» (Махачкала, 2014), посвятив ее 85-летию района и 70-летию Великой Победы. Но цена Победы в Великой Отечественной войне противоречива – тут и героизм наших народов, и трагедия отдельных – татар, балкар, чеченцев, таркинцев… – многих сел и народов, оказавшихся без вины виноватыми, подвергшихся лишениям и страданиям. Скоро очередной День Победы, и чем дальше он от нас, тем больше он наполнен большим смыслом. Отчасти об этом и письмо Катарины, его я направляю в «Ёлдаш», в его вкладыш «Времена», философия и концепция которого зорко подмечают непростые страницы нашей истории.
Вот письмо Катарины Трайбер, без сокращений и дополнений, разве что с редакционной корректурой «Ёлдаш».
Немцы в России и на Кавказе
Немцы появились в России ещё в период правления великих князей Ивана III и Василия III в XV – XVI веках. В период правления Ивана IV – Грозного – появились немецкие слободы. Самая большая и известная была в Москве. Приглашение немцев в Россию продолжилось и при правлении Петра I – в 1702 г. появился его «Манифест», приглашавший в Россию разных специалистов: ремесленников, торговцев, учителей, медиков и т.д. После смерти Петра I приглашать в Россию иностранцев (прежде всего немцев) продолжали. При Екатерине II появился 2-й «Манифест» от 4 декабря 1762 г. Немцы поcелялись в Поволжье и северном Причерноморье. Следующий поток эмиграции – в районы Причерноморья и Кавказа – был вызван «Манифестом» императора Александра в 1804 г.
Родословная моей семьи
Мои прародители со стороны отца жили в Баварии (земля Baern), они были Bauer, или по-русски – фермерами. У них были земли и фермерские хозяйства. В 1803 г. моя прародительница Кристина Трайбер (вдова, муж погиб в 1802 г. в войне с Наполеоном), продав своё фермерское хозяйство, эмигрировала с детьми в Россию, в г. Одессу. У неё было семь сыновей и одна дочь. От правнука Кристины Трайбер в 1869 г. родился мой прадедушка Давыд Трайбер, в селе Нойзатц Таврического района Симферопольского уезда, и ещё два его брата – Яков и Карл. Родители моего прадедушки занимались земледелием и сельским хозяйством. В те времена все они жили большими семьями, опыт ведения сельского хозяйства передавался детям. В Крыму, где они жили, часто бывали засухи, так как земли там были неполивными, и урожай часто зависел от дождей, от засухи часто страдали их посевы. Попутно скажу, что в те годы в Дагестане тоже поселялись немцы. Так, в 1870 г. помещиком Львовым (он эмигрировал из Австрии в Россию) в Дагестане были выкуплены земли кумыкских князей Темировых, их родовые имения села Къызылюрт. Земля была разделена на 15 хозяйств – Львовское 1 и до Львовское 15. В каждый номер было заселено по 30 хозяйств немцев, переселенцев с Волыни.
В 1897 г. немцами были заселены хутора Романовка, Остраховка, Новая Надежда – все они на территории Бабаюртовского района. В Хасавюртовском районе, на реке Ямансу, в 1889 г. немцами был заселён хутор Штраухдорф, в этот хутор заселился и мой прадедушка – Давыд Трайбер – с семьёй. Немцы были очень рады, что наконец-то у них земли – поливные, и стали заниматься земледелием и животноводством. Но особо долго радоваться им не пришлось, так как на них систематически стали совершать набеги чеченские абреки. Они угоняли их скот, грабили, убивали жителей. Спасения от абреков не было, защитить их никто не мог. Настрадавшись, дабы спасти себя и своих детей, немцы стали покидать хутор Штаухдорф (позднее его совсем не стало). По этой же причине мой прадедушка со своей семьёй, а также его два брата с семьями, в 1910 г. поселились в с. Романовка Бабаюртовского района.
У моего прадедушки было 12 сыновей и одна дочь. Мой дедушка – Пётр Давыдович Трайбер – был старшим из сыновей. В том же 1910 году мой дедушка Пётр женился и в 1911 г. в Романовке родился мой отец, Готлиб Петрович Трайбер. В Романовке им всё пришлось начинать заново.
Немцы – очень трудолюбивый народ, очень хорошо знают земледелие и животноводство. Благодаря трудолюбию их жизнь стала налаживаться. Они выращивали крупнорогатый скот, занимались коневодством, кстати, кони немцев очень ценились на рынке и имели большой спрос, мой дедушка тоже держал коней. Также сажали зерновые, табак, хлопок, сахарный тростник, держали пчёл. Мой отец рассказывал нам, как пятилетним мальчиком на лошади крутил пресс-машину, в которую закладывали тростник и таким образом получали тростниковый сахар. Был в Романовке и дизель-мотор, который давал свет в детский сад, в церковную школу (в церковной школе учили детей писать и читать), в молебельный дом. Почти у каждого дома были прялки, плели нити из шерсти, занимались рукоделием. Был в Романовке также цех, где делали жжёный кирпич. Были и лекари, которые хорошо разбирались в травах и лечили ими. В общем, жизнь их вполне наладилась. У моего дедушки и у отца были друзья в Хасанае и Качалае, и они научились говорить на кумыкском языке.
Всё шло хорошо, но, увы, началась революция и гражданская война. Абреки опять приступили к систематическим разорительным набегам – грабили, убивали, угоняли скот, поджигали дома и посевы… Люди опять стали бежать, спасая свои жизни. Моему отцу тогда было семь лет, и он помнил все эти ужасы. Абреки выгнали всех немцев из Романовки.
По рассказам дедушки и отца, приблизительно в 1919 году Романовку от абреков освободили казаки Красной Армии. В 1922 – 1923 гг. под руководством Коркмасова стали создавать сельские советы и возвращать немцев в свои поселения. Все эти потрясения сильно сказались на здоровье моего прадедушки Давыда Трайбера. Умер он в 1922 г. в возрасте 53 лет. Хотя от природы мой прадедушка был мужчиной высоким, сильным и крепкого телосложения, тем не менее, эти гонения он не выдержал…
В 1930 году Романовку переименовали в Люксембург, в честь революционерки Розы Люксембург.
Жить надо было дальше, и все опять работали не покладая рук. В 1935 – 1937 гг. стали образовываться колхозы, повсюду начались раскулачивания. Мой дедушка Пётр собрал всех своих бpатьев и сказал, чтобы они не противились власти и отдали всё, что имеют, в колхоз, дабы опять не быть гонимыми.
В 1935 г. мой отец, Готлиб Петрович Трайбер, женился, и в 1936 г. родился мой брат Владимир, в 1939-м – брат Анатолий, в январе 1941-го родилась сестра Полина.
В июле 1941-го отца, как и других, забрали на фронт… 22 октября 1941 г. сталинские власти посчитали немцев «неблагонадёжными элементами», приклеив ярлык «врага народа», и в течение 24-х часов выслали в Казахстан.
Моему старшему брату тогда было пять лет, и он говорил, что помнит страшный гул в селе: собаки лаяли, коровы мычали, женщины и дети плакали… Помнит, как дедушка посадил их и маму на повозку, и все колонной отправились в Хасавюрт на вокзал, там посадили на поезд и – в Казахстан. В Люксембурге в их дома заселились жители Качалая… В ноябре 1941-го всех немцев с фронтов сняли и тоже отправили в трудовые лагеря, мой отец попал в г. Tулу, там он работал в угольной шахте (в 1945-м его отправили к семье в Казахстан).
Страшные были времена. Дедушка и отец рассказывали, чтo каждое утро из бараков выносили десятки трупов взрослых и детей, люди пухли от голода и холода. По статистике, каждый третий человек остался лежать в казахских степях…
Время было тяжелое для всех народов: люди гибли на фронтах, в блокадном Ленинграде, война никого и нигде не щадила, страдали все, не только немцы в высылке, и наши российские немцы, конечно, всё понимали. Самое обидное было то, что немцев, которые прожили в разных уголках России, от эпохи Ивана Грозного, Петра Первого до 1941 года, сталинские власти объявили врагами. Все военные и послевоенные годы немцы были под комендатурой, и когда Хрущёв пришёл к власти, то он снял обвинения с чеченцев, татар, а с немцев – нет. При Хрущёве немцы поднимали целину в Павлодаре и Караганде, у моего отца даже была медаль за поднятие целины. В 1957 году их освободили из-под комендатуры без права на реабилитацию и без права компактного поселения. Немцы стали разъезжаться кто куда, многие уехали в Саратовскую область – в надежде на то, что немецкая автономия будет восстановлена, многие остались в Казахстане.
В 1961 году мы поселились в Бабаюрте. Старшие два брата и сестра (довоенные дети) остались в Казахстане, у них тогда уже были свои семьи, а мы, брат и три сестры, выросли в Бабаюрте. Дедушка Пётр умер в 1964-м и похоронен в Люксембурге. Отец с матерью работали в Геметюбинском откормочном совхозе, в 1973-м они вышли на пенсию, к концу 70-х у нас (детей) тоже уже были свои семьи. Жили, работали, растили детей… В 1984 — 1985 годах делегация российских немцев ездила в Москву с обращением к правительству о восстановлении немецкой автономии в Поволжье, но, увы, безуспешно, потом делались ещё попытки, и тоже безуспешно.
Настали времена перестройки, и потихоньку стали подкрадываться лихие 90-е. Стали появляться лозунги типа «Россия – для русских», в Дагестане начались волнения разного рода, в Чечне стали твориться ужасные преступления… В один день отец велел нам всем собраться у него. И тогда он нам сказал, цитирую его дословно: «Мой дедушка, мой отец и я хлебнули в своей жизни немало горя: злодеяния абреков, раскулачивание, ужасы военного и послевоенного времени… Мы с матерью выжили в этом аду, но остались с больною душой. Нас, российских немцев, сделали тогда без вины виноватыми, нас лишили автономии, и поэтому, куда бы ни поехали, везде мы чужие. Я не хочу, чтобы мои дети и внуки испытали те гонения, которые пришлось пережить нашему поколению. Я старый человек, мне 78 лет, и жить мне осталось недолго, поэтому я считаю своим долгом вывезти вас на историческую родину наших предков, в Германию. Российским властям мы не нужны. Я уеду, а вы последуете за мной, это мой вам наказ».
У каждого человека есть предел боли, предел чувств, предел слёз и терпения, и в какой-то момент он может просто встать и уйти…
Накануне своего отъезда отец велел своему сыну отвезти его в Люксембург. При въезде в село он попросил остановить машину, сказав, что хочет пройтись пешком. Он шёл по улице Люксембурга медленно, временами останавливаясь, воспоминания колыхали его сердце, слёзы текли по его щекам… Потом он пошёл на немецкое кладбище, посетил могилу отца. На второй день отец и мама с семьёй нашей старшей сестры уехали в Германию. За ними последовали и остальные. Накануне чеченской войны, в начале 1994 г., немцев в Бабаюрте оставалось всего три семьи.
Отец наш, Готлиб Петрович Трайбер, умер в Германии в 1997 г. в возрасте 86 лет, мама умерла в 2014-м в возрасте 96 лет. Такая вот судьба… За каждой жизнью – отдельная история, наполненная жизненными уроками…
Покинув Дагестан, на протяжении двух десятков лет дагестанские немцы готовят национальные блюда – хинкал, курзе, къуурму, къабак чуду, а коронный танец на мероприятиях – лезгинка… Память невозможно вырвать из души…
Katharina Treiber (Kartschigajew)
28.03.2017
«Такая вот судьба… – пишет Катарина. – А в этой стране навсегда останемся другими. То, что было, не забыть, мы уже не станем своими, наши дети – может быть… Мы останемся чужими, хоть сближайся много лет, просто долго мы пожили в той стране, которой нет… И порой, ругая себя, я не знаю, чья вина, что вокруг шумит другая, непонятная страна…»
Да, виноватых не найдешь и многого не вернешь. Но можно вернуть веру в справедливость, вселить в душу Катарины оптимизм вниманием, сочувствием, пониманием читателей нашей газеты и тех, кто жил рядом с нашими недавними еще соотечественниками, которые, несмотря на все страдания, доброй памятью тоскуют по Дагестану.
Мустафа Билалов,
профессор.
