Подводя итоги…
Камиль Алиев: Подходит к своему завершению 2013 год. Каким он был для вас лично и, на ваш взгляд, для республики?
Забит Акавов: Очень сложный год, на мой взгляд, прежде всего в жизни людей. Это общественно-политическая обстановка не только в Дагестане, но и вообще в России, мире. Различные катаклизмы, которые не могут не влиять на судьбы людские, на нас, на наше самочувствие. Но, прежде всего, неуверенность в завтрашнем дне. Вот это накладывает отпечаток на психику, поведение, этику. Поэтому многие оказались на перепутье. Таким видится уходящий год.
Личная жизнь в нашем возрасте – это в основном работа, хотя и не только. Но если признаться чистосердечно, я последние несколько лет занимаюсь новым прочтением нашего культурного, и прежде всего литературного, наследия. В этом плане работа очень напряженная. Пересматривая, с какой точки зрения – как нас учили, т.е. как мы росли, формировались, какие идеалы, ценности, критерии, оценки, и на волне сегодняшних наших тенденций в этом плане, в демократически высоком смысле этого слова, нас заставляют совершенно по-новому взглянуть на собственную историю и роль культуры в ней.
Камиль Алиев: Простите, не представляю, как это вас, ученых, высоких интеллектуалов, можно заставить?
Забит Акавов: Я сам себя заставляю, и делаю это с удовольствием, потому что мы во многом оказались в ситуации, которую великий наш мыслитель Чингиз Айтматов метко обозначил одним словом – «манкурт». Это страшное слово вообще-то. Мы в свое время ввели в научный оборот «младописьменные литературы». Оказалось, это настолько миф, что с удовольствием перечитываешь нашу историю литературы.
Салав Алиев: В личном плане в последнее время я очень часто задумываюсь над вопросами общественного развития. Задаю самому себе вопрос: почему мы не смогли лет 30 тому назад предвидеть нашу жизнь такой, какой она сейчас предстает перед нами, и подготовиться к этой новой жизни, которую отнюдь не назовешь малопроблемной и, более того, беспроблемной.
Если с этих позиций смотреть на ближайшую перспективу, можем ли мы анализировать в современной обстановке – общественно-политической, социальной, культурной, литературоведческой – и сказать, что ждет нас, например, в 30?е годы нового 21 века. При этом я исхожу из мысли, что великие люди сказали: чтобы настоящее – то, что мы сейчас имеем – стало достоянием будущего, это настоящее должно сливаться, соединяться или сообщаться с прошлым. Я задумываюсь над этим вопросом. Вот в личном плане своеобразный ответ на свои вопросы мы постарались дать в книге «Тысячелетняя антология кумыкской литературы» (речь идет о недавно изданной книге «Асрулар сезе гелген асил сёз». – Ред.). Именно с этой точки зрения мы смотрели, когда составляли, оценивали, задумывались над периодизацией материалов, очень часто мы возвращались к этой мысли. Я больше скажу, у великих людей, например Беруни, была такая мысль, что история народов развивается циклично. Он даже думал, что перед каждыми тремя девятками циклообразования повторяется мечта любого народа. 2014 год представляется мне началом весеннего цикла в развитии прежде всего нашего народа, со всеми сложностями, возможностями и т.д.
Относительно республики. Я нахожусь под впечатлением Послания В. В. Путина Федеральному Собранию. Не довольствуясь тем, что посмотрел по телевидению, я нашел текст и прочитал его очень внимательно. В данном Послании, хотя и подчеркиваются моменты достижения нашей страны за последние десятилетия, мне кажется, больше тревоги, чем удовлетворения. И особенно я обратил внимание на то, что нас ждут впереди еще тревожные перемены. Он приводит факторы экономические, политические, международные, и особо я обратил внимание на человеческий ресурс, человеческий фактор, потому что сейчас в мире происходят перемены – не минуя ни один континент, ни одну страну, ни один маленький этнос, охватывают всех единовременно. При этом остро возникает вопрос сохранения национальной идентичности. В условиях Дагестана особенно актуален этот вопрос. Сейчас тревогу вызывает будущность наших языков, это наиболее основательная часть нашей культуры. Хорошо, что на страницах газеты «Ёлдаш», почти в каждом номере, этот вопрос затрагивается.
Камиль Алиев: Камал Ибрагимович, как вы оцениваете уходящий год?
Камал Абуков: Я ничего значительного не заметил в этом году в нравственном, этическом, да и в политическом плане тоже. Очень много нынче разговоров, очень много мудрствования и словоблудия. Но ничего нового, привлекательного или обнадеживающего я в этом, честно признаюсь, не улавливаю. Очень хочется услышать какое-то вещее слово, но его нет, в последнее время мы топчемся на месте. Это состояние я бы назвал состоянием онемения, непонимания, почему так, а не иначе.
Оглядываясь и прозревая…
Камиль Алиев: Следующий вопрос требует ваших размышлений. Напомню слова Йырчы Казака: «Боже, если можешь, верни меня в Кумыкию, где свободные превращаются в рабов», которые он написал во второй половине 19 века. Скажите, у вас нет ощущения, что с тех времен ничего не изменилось, или даже произошел откат какой-то вспять. Вот некоторые даже говорят о какой-то чуть ли не реставрации феодализма в Дагестане. Это что, история наша повторяется? Если да, то в какой форме? Чем вы объясняете то, что потребность нашего народа в поэзии не только не убывает, напротив, возрастает и углубляется?
Забит Акавов: Вообще, Салав Магомедсалихович начал разговор о цикличности. Это закон, который существует, и изучение всего этого материала, особенно литературного развития, показывает правомерность данного вопроса. Я хочу обратить ваше внимание на такой момент. На самом деле, как только касается стыка времен, веков, если посмотреть ближайшие перспективы: 18 век – начало 19 века, конец 19 века – начало 20 века, конец 20 века – начало 21 века – здесь тоже очень многое повторяется. Есть одна закономерность, которая лично меня тревожит. Она связана с востребованностью интеллигенции, с востребованностью руководителей, верхов общества. Что я имею в виду? Я вспоминаю работу князя Трубецкого. У него есть труд, который называется «Наш ответ: евразийцы и белое движение». Там есть такие мысли, что военные, которые восстали (белая армия), – очень патриотично начали, но там не было политики. А тех идеологов, которые бы направляли все силы тогдашнего русского общества (речь идет о начале гражданской войны), не было среди военных деятелей, тех, которые выработали бы идеологию. Мы сегодня оказались примерно в такой же ситуации. Если честно посмотреть на наши структуры – кто нами руководит сейчас? Тут очень много споров. К сожалению, с болью я воспринимаю нашу кумыкскую интеллигенцию, которая представлена во властных структурах, их потенциальные возможности, кого мы выбираем, на кого мы опираемся, кто наши лидеры, в конце концов. Лично меня эти вопросы очень волнуют, и они не могут не волновать, потому что, в данном случае, судьба этноса – в руках нашей элиты. Какова она, отвечает ли, адекватна ли она времени. Поэтому и Й. Казак правильно говорил. Мне кажется, что сейчас этот вопрос и глубже, и острее, и больнее.
Салав Алиев: Эти пророческие слова нашего поэта сказаны в прошлом веке, но, видимо, актуальность того, что Й. Казак сказал в 70–80 годы, возрастает, потому что мы живем практически в реанимированных условиях того времени. Если взять в общем, то мы живем в условиях капитализма, капиталистических отношений, то, что заметили и И. Казак, и Магомед-эфенди Османов, и другие. Мы оказались как народ, как этнос, как нация лицом к лицу с неразрешаемыми проблемами. Трагически народ наш переживает потери этнической территории. Й. Казак, предвидев это, четко и ясно выразил свою позицию. К великому сожалению, сейчас мыслестроений, размышлений нашего народа – в поэтической, прозаической, критической форме – равносильных йырчиказаковской поэзии, с охватом всей общности нашего народа, я не вижу. И как всегда, вопрос времен – самый сложный и для того времени, и для нашего. Читая литературу, поэзию, литературоведение, общественно-политические издания и т.д., я пока не вижу, кто бы предложил конкретный выход из создавшейся общественно-политической ситуации. А всякие разговоры о том, что скоро в республику дождем польются инвестиции, – это, я считаю, пустая трата времени. Поэтому многократно возрастает потребность в мысли, как сохранить нам, во-первых, целостность нашего народа, целостность Республики Дагестан, и что сказать народу.
Камиль Алиев: Американский футуролог Эдвин Тоффлер ввел в самосознание 20 века термин «футуршок» – шок от будущего. Человек, столкнувшись со своим будущим, не готов к нему, он не в состоянии оценить ту реальность, в которой оказался. Такое ли состояние у наших людей?
Камал Абуков: Частично, да. Возьмем ту систему, в которой мы выросли. Вот литература. Мы говорили сейчас о понятии «положительный герой», но в конце 20?го столетия вообще убрали понятие «идеальный герой». А где он, положительный герой? Вообще, кто он, герой современной литературы? Раньше мы говорили об исходах – рабочих, крестьянских, позже, в основном, – рабочий класс. Интеллигенция в 20?е годы XX века играла решающую роль, а сейчас – нет. Есть депутаты, есть парламент, но нет личностей, которые не только думают, но и берут на себя что-то позитивное. Таких личностей нет. Вот в этом и вся драма, а может, и надвигающаяся трагедия. Ничего нового не скажу – конец света наступит скоро. Возможно, это не религиозная мистика, может, что-то в этом есть. Конец света – это необъяснимое понятие, в каких формах, в каких величинах этот конец света будет реализовываться.
Камиль Алиев: Мне кажется, что человечество в определенные периоды, или периодически, должно проходить осмысление своего настоящего и будущего – через понятие Судного дня. Й. Казаку такое умонастроение тоже было знакомо.
Камал Абуков: Вы очень точно сказали, и я говорю, что через такое мы должны проходить. Судный день неслучаен.
Забит Акавов: Неслучаен и у тебя этот Судный день (речь идет о романе
Камала Абукова «И Судный день впереди». – Ред.).
Камал Абуков: Вообще-то я в это верю.
Забит Акавов: Очень интересный вопрос.
Камиль Алиев: Такой день человечеству (как, впрочем, и отдельному человеку, отдельному этносу), видимо, нужен для самоочищения, оценки и принятия решения, как жить, когда далее так жить нельзя…
Камал Абуков: Салав Магомедсалихович, вы вплотную подошли к моим ночным раздумьям. У нас ничего обнадеживающего в творческом, литературном смысле я не вижу. Недавно меня приглашали в Казанище или Дженгутай, и туда поехала группа людей. Шейит-ханум тоже приезжала, но я сказал, что не могу. Нам предлагали собраться, поехать, провести вечера. Но для этого нам не нужно было много людей, для этого нужно человек 5–6, тех, которые носят в себе идеи. Оттого что я поеду, с последующим ужином или обедом, и еще обняться, прощаясь – в этом я не вижу ничего унизительного.
К словам о поколениях. Ибрагим Абдулкеримович написал роман «Темир-булакъ». Этот номер газеты вышел во вторник, а в четверг я написал рецензию. Я не думал, что он так по-человечески обидится. Он сказал: «Я тебя учил писать». Я очень любил его, он был великим человеком, но его понимание тогда меня поразило.
Камиль Алиев: Как вы оцениваете состояние современной кумыкской литературы? Не кажется ли вам, что народных поэтов, писателей у нас становится все больше и больше, а качество поэзии, литературы – хуже?
Забит Акавов: Не только не кажется, но это факт нашей жизни, так как мы сейчас говорим о фактах. Сегодня из тех, кто пишет, мне ближе всего Бадрутдин. Он сейчас возрос, пишет на каком-то новом уровне. Раньше читалось – забывалось, а сейчас заставляет думать.
Камал Абуков: У него по большей части – философия тревоги за судьбу человека и народ Дагестана. Не просто философия – это хорошо, а это плохо. У него многослойный талант, созревший, что ли.
Забит Акавов: Да, есть много и пишущих, и поющих, и танцующих, но очень мало, почти нет, захватывающих талантов.
Камиль Алиев: Скажите, а когда Бадрутдин был больше востребован – сейчас или в раннем периоде своего творчества?
Забит Акавов: Он не так был востребован, как Атабаев.
Камал Абуков: Атабаев вообще был тогда новое вдохновенное явление в дагестанской литературе. Вспомните его книгу «Урлангъан ажжал».
Забит Акавов: «Ажжал» – да, но есть у него и другая книга, «Тоба» («Покаяние»).
Камал Абуков: Если говорить про Атабаева, он, к сожалению, в последние лет 10 ничего значительного не создал. Я это могу понять, я никого не упрекаю. Творчество ни от кого не зависит, это движение души, наверное. Я даже думаю, что он мог бы задумать прозу публицистического характера.
Камиль Алиев: Я вспомнил слова Спинозы, что задача исследователя, философа не плакать и не смеяться, а понять. Это очень важно. И наша задача также в том состоит – понять, что происходит с нами, с Дагестаном.
Забит Акавов: Интересно продолжение этой мысли. Ты задал вопрос о Судном дне. Мне вспоминается очень интересный факт из истории русской литературы – из взаимоотношений Белинского и Гоголя.
Камал Абуков: Это же совершенно особый разговор.
Забит Акавов: Это не особый, а очень актуальный вопрос.
Камал Абуков: Я имею в виду особый разговор в их судьбе – Белинского и Гоголя. Казалось бы, пусть Гоголь пишет свою прозу, а нет, Гоголь часто даже убедительнее говорит, чем Белинский.
Забит Акавов: Очень правильное наблюдение. Белинский – это европеец, западник чистого пошиба, а Гоголь – глубоко национальный писатель, причем духовный писатель. Здесь, мне кажется, кроются самые глубинные основания слова литературы. Это прежде всего связано с духовностью. Неслучайно же есть понятие, изречение: «Вначале было слово, и слово было – Бог». У нас, например, это вполне применимое явление. Всегда работу, письмо, что бы ни было, мусульмане начинают с обращения к Богу. Человек – это создание Бога. Религия создавалась же неслучайно, она же организовывала не только человека, человеческую жизнь, лично мою жизнь, но она организовывала, чтобы общество было в гармонии. Вот где клубок проблем между Белинским и Гоголем. Неслучайно я выбрал места их переписки с друзьями: как пишет Белинский и как отвечает ему Гоголь.
Камиль Алиев: А можем ли мы оценивать кумыкскую литературу в контексте мировой литературы?
Забит Акавов: Именно так я оцениваю нашу литературу. Сейчас мы приходим к этому. Если взять 20?е годы нашего века, то наша критика только начиналась с восприятия нашей истории, нашей национальной культуры, словесности.
Салав Алиев: В современном литературном процессе, я имею в виду кумыкский литературный процесс, меня радуют несколько фактов. Первое, сложилось поколение после Алимпаши Салаватова, Аткая, Анвара – целое поколение мастеров, творцов художественного слова. Ещё 40 лет назад, тогда только-только начинал Атабаев, я в своей статье привел слова Камиля Султанова: «Увидите, Атабаев и его поколение будут представителями нового поколения нашей литературы». Вот сейчас это 60–70?летние люди: Атабаев, Акай Акаев, Абдулмеджид Меджидов, Камал Абуков, Джачаев, Бадрутдин, Шейит-ханум Алишева.
Камал Абуков: Шейит-ханум – особая поэтесса.
Салав Алиев: Второе, что меня радует, – наконец-то появляются и появились их своеобразно итоговые книги. Вот говорили о покаянии – это книга «Тоба» Атабаева, «Урлангъан ажжал», Бадрутдина «Эки юлдуз», «Ана юрек» Джачаева – это итоговые книги. Я вижу, во-первых, стремление сосредоточиться на нравственных проблемах. Во-вторых, попытку выхода за пределы кумыкской жизни в произведениях Бадрутдина и других. Это очень важно. Само сосредоточение, поиск собственной психологии и собственного представления о мире и т.д. У меня даже иногда появляются мысли, что мы живем сейчас в начале нового тысячелетия. Я считаю, что в 20–30 годы нас ждет новый подъем литературы. Это примерно с 2014 года. Если опираться на его философское положение, то для нашей литературы – это начало первого девятилетия весны. Обратите внимание, в нашу печать в этом году вернулось давно забытое слово, т.е. образ атолу. Со времен Йырчы Казака никто не поднимал это. Через страницы газеты «Ёлдаш», через поэзию это слово возвращается, потому что размышляющие люди ищут того самого национального героя, который воплотил бы в себе все устремления, творческие ожидания нашего народа. Сами писатели, поэты, публицисты вернулись к концепции атолу, национального героя нашей литературы, мы вернулись к этому. Где тот человек, который воплощал бы собой истинное народничество и дал бы какое-то направление развитию нашей культуры, нашей исторической жизни. Эта литература, поэзия, публицистика пришла уже.
Камиль Алиев: В свое время М. Горький задавался вопросом: «С кем вы, мастера культуры?» С кем они сегодня? Можем ли мы ими гордиться? Ведь современных писателей и поэтов часто упрекают в сервилизме, услужливости властям.
Салав Алиев: Со своим народом. Возьмите любую книгу, хотя выход из создавшегося положения так и не найден. Но надо гордиться, что наша литература остается со своим народом, с его традициями, его языком. Скажу больше, в какое время было видано, например, чтобы интеллигенция по своей инициативе, без помощи государственных структур, готовила и издавала энциклопедические словари? (Речь идет о Кумыкском энциклопедическом словаре, выдержавшем уже два издания. – Ред.). Раньше целые институты работали над такими трудами…
Камиль Алиев: Вопрос, не требующий размышлений. Кого вы назвали бы Человеком года, Писателем года, Поэтом года, а какую книгу – Книгой года? Не обязательно в кумыкской литературе.
Камал Абуков: Я не могу сразу назвать такой общезначимой книги. В одно время появилась книга «Разрыв» Ильяса Керимова.
Камиль Алиев: Это было событие, да?
Камал Абуков: Да, это было событие в прозе. Там впервые был поставлен вопрос судьбы интеллигенции, нравственности, её устремленности к постижению тревожных вопросов. Я, особенно потому, что написал очень резкую статью (позже мы сдружились с ним), тогда понял, что сделал это он осознанно – в художественном смысле это не вызвало восторга – постановку проблемы судьбы интеллигенции.
Камиль Алиев: Тогда все зачитывались этим романом.
Камал Абуков: Ну да, споров было очень много. Вот таких книг у нас сейчас нет. Сейчас как раз пора, если мы не опоздали, писать о судьбе нашей современной интеллигенции. В одно время мы считали очень важным быть депутатом. Так же было, да? Но депутаты сейчас тоже имеют особый статус. В облагораживающем смысле они ведут себя не так.
Салав Алиев: Нелегко ответить на вопрос – назвать одну книгу. Очень нелегко, как говорит Камал, почти что невозможно. Но как видное явление, если речь идет о нашей кумыкской литературе, я бы мог назвать несколько книг. Ну, коль одну книгу, то это «Антология кумыкской литературы» – итог многолетних исследований литературоведов.
Забит Акавов: Я тоже это хотел сказать, и это тоже мой ответ.
Камал Абуков: Это очень точно, других книг нет.
История не терпит суеты
Камиль Алиев: Недавно проведенный социологический опрос «Левада-центра» показал: 60% россиян не нашли в стране, за последние 15 лет, никаких достижений, которыми можно было бы гордиться. Как вы считаете, нам в Дагестане действительно нечем гордиться?
Камал Абуков: Действительно, вообще нечем гордиться, по всем позициям.
Забит Акавов: Нечем гордиться.
Салав Алиев: Почему бы нам не гордиться нашей историей, почему мы не можем сказать, что наша литература своей основой, главной сущностью остается вместе с народом. Мы можем гордиться ею сполна.
Камиль Алиев: Выше мы говорили о «Судном дне» Камала Абукова, вспомнили книгу М. Атабаева «Тоба» («Покаяние»). Вы, конечно, знаете, в истории есть случаи, когда через «тоба» (покаяние) проходят целые народы. Для меня с этой точки зрения интересны и близки немцы. Немцы как народ взяли всю полноту ответственности за содеянное Гитлером, взяли на себя и покаялись. Вот меня в этой связи занимает вопрос: способны ли мы, кумыки, на такое? Ведь и в нашей истории было немало подобного (революция, гражданская война, репрессии и т.д.), через что мы должны были бы повиниться. Вы знаете, какие потери понес кумыкский народ в ходе революций, гражданской войны и репрессий? Только демографические потери составили 40 тысяч человеческих жизней. К чему было это человеческое жертвоприношение?
Забит Акавов: Безвинно убиенных очень много. И нравственный долг любого общества – признать, что такое было, громогласно сказать это и покаяться.
Салав Алиев: Если вопрос содержит в себе какой-то внятный или невнятный упрек в адрес революции, то я категорически против. Это как раз наносит удар по памяти наших национальных героев: Зайналабида, Солтан-Саида, Уллубия Буйнакского и других. Если пойти на путь покаяния обо всех невинно убиенных во всяких политических убеждениях – Абусупьяна, Темирбулата и прочих, вот за это государственность наша официально, через парламент, должна произнести свое покаяние, как делают немцы, как делают другие цивилизованные страны. А деятельность революционеров по всей России оценивается негативно, как и всякая революция. Для России это имеет одно значение, а у нас это наносит удар по тем людям, которые создали нас как нацию. Я прямой, убежденный их защитник и считаю, что Солтан-Саид, Уллубий и другие – это наши истинные национальные герои. Если мы будем постепенно отметать их из нашей культуры, мы потеряем как нация почти все, смысл существования как народа.
Камиль Алиев: В продолжение вопроса. Мы, россияне, до сих пор представляем собой, обобщенно говоря, две враждующие партии, я имею в виду народ России. Это следствие тех событий – есть красные, есть белые. Есть же? И сейчас тоже они есть. Вот 4 ноября на площадь выходят кто под белым флагом, кто под красным. Не пора ли примириться, возникает вопрос. В Испании, где шла гражданская война, примирились – установили памятник всем жертвам революции и гражданских войн. Мы же строим капитализм, а отмечаем, как и прежде, юбилеи любимых нами революционеров. Не парадокс ли это?
Камал Абуков: Ну хорошо, Гитлера никто не охаивает, а мы Сталина охаиваем. Что имел для себя Сталин, кроме стоптанных сапог?
Забит Акавов: Возвращаясь к революции, революция – это же стадия развития нашего народа, переход из одной формации в другую.
Камиль Алиев: Но есть же и безреволюционные переходы?
Забит Акавов: Есть, но судьба распорядилась таким образом.
Камал Абуков: Я думаю, в отношении революций и войн нам эту тему не стоит поднимать, это не нами решается.
Камиль Алиев: Нет, мы не собираемся, мы просто размышляем. Тот народ, который не способен критически оценить плюсы и минусы достижений, приобретений и потерь, не очень-то жизнеспособен, если у него нет критического анализа своей судьбы, почему он оказался в такой ситуации. И если мы будем следовать философии сталинизма и не пытаться критически оценить свою историю, мы обречены жить в вечном прошлом, вновь и вновь наступать на одни и те же исторические грабли…
Недавно на одной из кумыкских тусовок депутат нашего дагестанского парламента, фамилию не буду называть, когда зашел разговор об установлении памятника Д. Коркмасову, выразил свою позицию словами: «А за что ставить ему памятник? Не он ли способствовал тому, что в результате революции, гражданской войны и социалистического строительства кумыки потеряли всю свою передовую интеллигенцию, элиту того периода?» Что вы на это скажете?
Салав Алиев: Я считаю, что это глубоко ошибочное мнение, кто бы его ни высказал. Очень большой вклад внес Коркмасов в нашу культуру, очень большая роль Коркмасова в создании дагестанской государственности, и велика его роль в интеграции нашей дагестанской культуры с Россией и всем миром. На создание нашей печатной продукции с начала 20 века и до его ареста вдохновлял он, он поддерживал, он непосредственно участвовал. Был создателем газет, журналов и убедительным защитником национальной традиции нашей культуры, он наш национальный герой. Поэтому надо на видном месте поставить ему памятник. Ведь история – капризная барышня, она не терпит суеты. С ней надо быть очень осторожными и бережными.
Наше цивилизационное достижение
Камиль Алиев: Что бы вы могли сказать о нашей газете, в частности, о ее языке? Сложен ли он для понимания современного читателя? Все мы здесь сидящие понимаем, что современный кумыкский язык, литературный язык – это наше цивилизационное достижение, которым всем надо не только дорожить, но и развивать. Тем не менее, иногда приходится читать, что язык газеты надо приспособить к разговорному бытовому языку кумыков. Согласны вы с такой постановкой вопроса?
Салав Алиев: Я внимательно слежу за размышлениями профессионалов и непрофессионалов на страницах газеты «Ёлдаш» о том, что язык «Ёлдаша» сложен для понимания. Этот момент все время заставляет меня задумываться. В последнем номере одна учительница, бывшая наша студентка, пишет, что надо облегчить язык газеты. Это значит – упростить, т.е. писать на понятном всему народу бытовом языке. Я считаю, что язык нашей литературы, особенно публицистики, и язык газеты – это достижение нашего цивилизованного исторического языка. Если мы будем по предложению таких людей идти на то, чтобы отказаться от прежних понятий, какими бы он ни были сложными, то мы потеряем очень много. Мы потеряем половину Абусупьяна, Йырчи Казака, потеряем, если пойти на упрощение. Здесь сказывается то, что, как бы ни было обидно, простой народ отстал от понимания языковой культуры интеллигенции. Не надо этого стыдиться, потому что не читают, не увлекаются, тем более сами не пишут. Если же на страницах газеты или публицистики сложные понятия объясняются сложными понятиями – это значит, что я не должен ему это пережевывать, значит, он сам отстал, это его проблема, это проблема необразованности, некультурности нашего народа. Я хочу даже писать об этом.
Камал Абуков: Камиль Магомедсалихович, по поводу русского языка, во всем этом, если хотим себя защитить, мы должны воспользоваться именно русским языком. На кумыкском языке, как бы мы ни кричали, нас не услышат. К русскому языку мы не должны относиться плохо. То, что вы сделали русский вкладыш – это насущная потребность. Я так считаю. Так намного больше узнает наш народ через газету «Ёлдаш».
Салав Алиев: Скажу больше, поскольку там в основном наша национальная тематика, то она работает на формирование нашей национальной идентичности, как нынче принято говорить.
Забит Акавов: Насчет языка, я бы посоветовал воспользоваться современными методиками для того, чтобы поднять уровень читателей в этом плане. Что такое творческий акт? При создании любого предложения, любого сочинения сколько центров человеческого мозга начинает работать. Это целое направление в науке – психолингвистика. Это же все надо сделать достоянием народа. Вот тогда поднимается его уровень.
Салав Алиев: Давайте на эту тему откликаться хотя бы небольшими статьями на страницах. Есть такое мнение – пойти на упрощение.
Камиль Алиев: Вскоре наступит новый 2014 год – Год лошади! Чище, нежнее, преданнее человеку животного не существует. Лошадь – это олицетворение надежды, ожидание чуда. Кроме того, по старинному нашему преданию, лошади – последние ангелы, которые остались с людьми на грешной земле. Они – наши ангелы-хранители. В этом смысле каким вам видится 2014 год и вообще будущее Дагестана, в т.ч. и нашего народа, в ближайшие 5–10 лет?
Вы надеетесь на осмысленный результат или верите в чудо?
Забит Акавов: Этот вопрос очень тяжелый, это вопрос вопросов. Надежда умирает последней.
Камал Абуков: Я думаю, что не только где-то там, а даже за этим столом у меня тоже возникло много вопросов. Надо обостренно относиться к этим проблемам, нам самим надо обостриться. Поэтому этот разговор сегодня вызвал во мне особую озабоченность.
Салав Алиев: Я, как информированный оптимист (т. е. пессимист), надеюсь на осмысленные и достигнутые результаты. Почему? Я думаю о нашем народе и обо всем народе Дагестана. В 1998?м, а затем в 2007 годах родились люди (они еще совсем маленькие), которые в 20–30 годах придут к зрелости. Они уже есть сейчас, и мы утверждаем и знаем, что именно это поколение будет основой возрождения и кумыков, и всех народов Дагестана.
Камал Абуков: Я, кажется, мало во что верю, разве только в чудо. Хотя немного оптимизма прибавляет тот факт, что год этот объявлен в республике Годом культуры. Думаю, поднимется культура – непременно поднимется и все остальное.
Забит Акавов: Я полностью солидарен с этим мнением, потому что есть здоровые, хорошие идеи. Возродится народ, непременно. Мы желаем, чтобы наш народ процветал, и он имеет на это полное право. Я оптимист в этом вопросе.
Камиль Алиев: И напоследок ваши пожелания читателям газеты в связи с наступающим Новым годом.
Камал Абуков: Хочу пожелать всем благоденствия и сердечности!
Забит Акавов: Дай Бог, чтобы народ наш больше не видел тех несправедливостей, которые выпали, к сожалению, на его долю. Чтобы Новый год принес радость в каждую семью, в каждый дом.
Салав Алиев: Я желаю поднятия подлинно народнического духа кумыкского народа. Я хочу, чтобы газета «Ёлдаш» на своих страницах в новом году больше обращала внимания на позитивную сторону нашей жизни, не забывая критику недостатков.
Камиль Алиев: В заключение хочу вас поблагодарить от имени многих тысяч читателей нашей газеты и от себя лично за то, что, несмотря на вашу предельную занятость, вы нашли время придти в родную газету и поделиться своими сокровенными мыслями и пожеланиями. Не скажу, что мы во всех своих оценках и мыслях были едины, но диалог наш был честный, искренний и взаимополезный.
Как говорят наши кумыки: ойну ойгъа урушдурса ой тува. Это самое, как мне и представляется, произошло в ходе обмена нами своими мнениями. Ваши мысли и оценки зажгли и мое мышление, можно сказать, сыграли роль интеллектуальной провокации. Это дорогого стоит.
Спасибо Вам.
И с наступающим Вас Новым годом!
Пусть он будет для всех нас, для всей страны и республики добрым и богатым на приобретения и достижения!
Айна МИДЕЕВА.
