Для экспедиции был выбран воскресный день, 10 августа. Мы с другим участником намеченного путешествия, геллинским краеведом Хосаром Хосаровым, прибыли первыми. Пользуясь свободным временем, Атагиши устроил для Хосара экскурсию в музее, подробно рассказывая о каждом из экспонатов.

Почему в качестве предмета изучения были избраны  именно руины Харкаса? Дело в том, что, по преданиям, выходцы из разрушенного Тамерланом Харкаса расселились среди жителей таких кумыкских селений, как Нижнее и Верхнее Казанище, Нижний Дженгутай, Доргели, а значит, и их отсёлков – Муслимаула-Атланаула, Темир-Хан-Шуры (жители села были переселены в Халимбекаул), Буглена, Параула, Аданака. Выходцев из средневекового Харкаса на новых местах проживания называли «харкаслар». Можно без преувеличения сказать, что все эти селения породнились между собой. Отметим, что Доргели известно по тимуридским и даже ватиканским (итальянским) источникам, но, серьёзно пострадав от нашествия Тамерлана, оно также было возрождено харкасцами. В кадарском предании ставится знак равенства между названиями Харкас и Хазар, в  честь которого получило своё название нынешнее селение Кадар (в предании Кадар-Юрт) (Османов М. Некоторые вопросы даргинской топонимики // УЗИИЯЛ. Махачкала, 1965. т. XIV. С. 289).

Неизвестно, насколько точно все эти предания отражают реальную историю XIV–XV веков, но одно ясно – роль Харкаса нашим предкам казалась колоссальной, иначе бы они не искали свои корни в стенах именно этой крепости и не хранили бы предания о ней как зеницу ока, бережно передавая их из поколения в поколение.

Нашими проводниками были избраны Ахмед и Абакар Мужаидовы. Их  предку джамаат Казанища поручил приглядывать за долиной Харкас-Къол, куда в 1870-е годы были переселены жители павшего Гуниба, в котором власти намеревались построить крепость – оплот своей власти в Нагорном Дагестане. Ахмед Мужаидов вырос в Аркасе, здесь же до него жили его отец и дед. Помимо Мужаидовых нас сопровождали также сын Али Мустафаева Султан-Герей и любитель истории казанищенец  Даниялбек Магомедов.

Прибыв в Аркасскую долину – Харкас-Къол, мы первым делом посетили мавзолей (пира, зиярата) шейха Асельдера Аркасского на склоне  горы Елен-Баш (в источнике XIX века Хелел-Баш). Расскажем об этом шейхе подробнее. Известна дата его смерти – 1404 год, а также количество прожитых им лет – 46 по лунному календарю, учитывая разницу в мусульманском лунном и солнечном календарях, дату его рождения можно отнести к 1359 году. Согласно информации Назира из Доргели, отцом Асельдера был карачи-бек Ата, а матерью – дочь эндиреевского сала Аймесей. До появления Солтан-Мута сала стояли выше узденей и представляли собой феодальное сословие схожее с карачи-беками. А кто же такие карачи-беки? Это древнее привилегированное сословие блюстителей кумыкских адатов, берущее начало ещё в золотоордынской эпохе.

Во дворе мавзолея шейха Асельдера мы встретили нижнеказанищенца Алибека и его жену. Мы изучили внутреннее убранство мавзолея и имеющиеся здесь надписи. Они гласили, что здание неоднократно подновлялось, в частности, во второй половине XIX века и в начале XX века. В последний раз это делала жена Джамалутдина Тарковского Патимат.

После того как Хосар прочитал суру из Корана, мы отправились знакомиться с окрестностями. Мы пошли пешком на другой край долины Харкас-Къол. Трава была выше пояса, местами, в небольших оврагах, по которым петляла тропинка, даже касалась плеч. Наконец проводник – Ахмед Мужаидов привёл нас к удивительному феномену природы – группе вросших в землю валунов под названием Бузав ташлар. Здесь Ахмед-Агъай рассказал историю их «появления». По легенде одна из жительниц древнего Харкаса, сестра пастуха, была влюблена в шейха Асельдера и хотела привлечь к себе его внимание и ради этого часто поднимала шум, крича, что на селение надвигаются полчища врагов. Всякий раз Асельдер в тревоге выходил из дома, и она им любовалась. Однако самого шейха подобная «романтика» только раздражала, и он как-то в сердцах воскликнул: «О Аллах, накажи людей, которые так сильно меня мучают, чтобы они нервничали так же, как я». В то же мгновение телята, которых пас брат той девушки, превратились в камни. Надо отметить, что ещё в XIX веке была известна другая версия превращения телят в камни, без вышеприведённой «любовной интриги», но для полноты картины рассказ Ахмеда Мужаидова имеет большую ценность.

В довершение к легенде аксакал рассказал случай из своего детства: «В 1952 году сюда приезжали муфтий Северного Кавказа со своим замом. Муфтий спросил у нас, какие «караматы» (чудеса) связаны с именем Асельдер-Шайыха (так произносил слово «шейх» сам Ахмед-Агъай. – Ю. И.), мои родители сказали, что люди просят Аллаха у его могилы о ниспослании дождя, и к их возвращению к себе домой дождь льет уже как из ведра. Затем мама дала мне молоток и сказала, чтобы я разбил перед гостями один из Бузав-Ташей. Я взял молоток, повозившись с ним, отколол кусок камня, изнутри действительно напоминавший внутренности телёнка. Муфтий и его спутник были поражены».

После коллективного обеденного намаза встреченный нами утром во дворе мавзолея Алибек пригласил нас к столу. Вкусны были яства, но ещё приятнее была беседа с мудрыми собеседниками. За разговором выяснилось, что Алибек и его жена на свои средства в третий раз за полтора века отремонтировали здание мавзолея-зиярата, тем самым вписав своё имя в историю рядом с именем Патимат Тарковской. Я также узнал, что Ахмед Мужаидов не только хранитель  прошлого древнего Харкаса, но и  инициатор  создания в Махачкале памятника жертвам политических репрессий и раскулачивания.

После обеда наступил черёд кульминации нашего путешествия – посещение руин самого Харкаса. Даже не могу подобрать слов, чтобы описать то волнение, которое я испытывал, гадая, что же мы там увидим?

Подойдя к крепости, мы сразу оценили выгоды её местоположения. Она увенчала собой возвышенность Харкас-Тау, с трёх сторон окружённую почти неприступными пропастями. Достаточно было бы поставить на стены лучников или швырять сверху вниз на осаждавших камни – и никто к ней не смог бы подступиться. Внизу горы сохранились лишь невысокие фундаменты, но по мере восхождения они росли ввысь. Они шли параллельными рядами, по несколько фундаментов на каждую террасу – улицу. Наткнувшись на стену выше своего роста, я воскликнул: «Это цитадель!», но нет, за нею нас ждали ещё более высокие стены. Наконец мы достигли желанной цели. Вот оно – сердце древнего Харкаса – цитадель, твердыня царя. Поражала ширина её кладки. В некоторых местах она приближалась к двум метрам. С чем сравнить Харкас? С Троей, с Тарой – столицей древней Ирландии, с отчаянно сопротивлявшейся римлянам Нумансией или, может, с Камелотом короля Артура? В каждом из этих сравнений есть доля приближения к истинному образу древнего Харкаса, но всё же его  прошлое уникально, как уникальна история любого государства, города и народа.

На вершине раскрылся бывший до сих пор в «тени» Султан-Герей Мустафаев. Разглядывая одно из строений на вершине Харкас-Тау, он произнёс:

– Подумать только, ведь здесь теплилась жизнь. В этих комнатах жили, молились, любили, нянчили детей.

 В его голосе слышалось искреннее восхищение исследуемым объектом. Удивлённый этим не характерным для дагестанцев эмоционально окрашенным отношением к прошлому, я  поинтересовался:

– Вы случайно не историк по образованию?

– Нет. Почему спрашиваешь?

– Видите ли, редко в наших краях увидишь человека, который мог бы  так интересно говорить о прошлом. Большинство моих знакомых рассуждают следующим образом: «История никому не нужна. Это всё умерло. Надо думать о хлебе насущном и на всякое старьё не тратить ни денег, ни времени». Ещё и государство за это внимание ругают.  Мол, зряшная трата собираемых налогов.

– Сразу видно, что эти люди плохо разбираются в зарабатывании денег. Даже собака стоит дороже, если у неё есть родословная, а за безродную дворняжку никто не даст ни копейки, – ответил Султан-Герей Мустафаев, и с ним трудно было не согласиться. 

Помимо внешних стен, мы рассматривали фундамент бывшей мечети, которая, по аргументированному мнению археолога Дибира Атаева, была построена в XI веке как церковь и лишь в середине XIII  века переделана в мечеть.

Хосар и Атагиши, шедшие в хвосте нашей  исследовательской группы, обнаружили человеческие кости. Смотря на них, я размышлял о том, кому же они принадлежат – завещателям или всё же защитникам крепости? Скорее всего, последним, но однозначный ответ на этот вопрос вряд ли возможен. На память пришли строки древнегреческого поэта, посвящённые Марафонскому полю, на котором греки разбили персов: «О смертный, стой! Бессмертных попираешь!»

Хосар подобрал с земли кусок обработанного мрамора и, окликнув меня,  сказал:

– Смотри, оказывается, здесь были мраморные здания.

Эта, казалось бы, удивительная находка вполне объяснима наличием по соседству с крепостью мраморного карьера, которым люди пользуются и сейчас, спустя 600–700 лет. Наличие мраморных строений свидетельствует и о тонком вкусе местных жителей. Впрочем, высокое мастерство местных ремесленников – факт достаточно известный. Археологический материал убедительно показывает довольно высокой уровень аркасской металлургии, металлообработки и гончарного дела. Нет особых сомнений, что именно от аркасских выходцев эти традиции передались их прямым потомкам – знаменитым мастерам Верхнего и Нижнего Казанища.

Известно, что  перед самым падением Харкаса  части оборонявших его воинов удалось прорваться через ряды штурмующих и укрепиться на труднодоступных скалах. Воинам Тамерлана пришлось спускаться к ним в ящиках, привязанных к веревкам. Множество врагов было убито аркасцами на тех скалах. Однако воины Железного Хромца не отступали, суровая дисциплина гнала их вперёд. Они были подобны нескончаемой лавине. В итоге очаги сопротивления были подавлены. Лишь небольшая часть аркасцев, в основном женщины и дети, спаслись в лесах и пещерах. Было бы интересно найти их, как и легендарную пещеру, в которой якобы сохранились кости нартов. Но у нас уже не было времени, а у наших пожилых спутников и сил, чтобы их искать и тем более зайти в них. Оставим это исследование на будущее.

Когда мы покидали Аркасскую долину, Ахмед Мужаидов, по-видимому, знающий всё о Харкасе и его окрестностях, показал рукой на группу стоящих на вершине горы Алдасар в ряд друг за другом скал и пояснил, что скалы эти называются Эгер-Ташлар (буквально: «Охотничьи собаки-камни»). По его словам выходило, что это окаменевшие гончие, а впереди них вроде как также окаменевшая косуля. Отмечу, что, согласно мнению исследователей кумыкского фольклора Абдулхакима Аджиева и Империят Халипаевой, легенды о превращении живых существ в камни – одни из древнейших. В Аркасе со слов Ахмеда Мужаидова я записали две такие легенды. Мой «улов» не ограничивался только этим, к нему можно присовокупить яркие впечатления от знакомства с великолепным древним историческим объектом и целый список топонимов окрестностей древнего Харкаса, к которым, изучая в архиве историю возникновения нового Аркаса, я смог присовокупить название ещё двух гор, возвышающихся над долиной – Каримбек-Тау и Кармиллер.

Всякое путешествие имеет своё начало и конец, но самые длительные странствия – духовные поиски самих себя, поиски ответов на извечные вопросы: «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идём?» На пути наших поисков стоял Харкас, пусть он не ответил на все вопросы, но встреча с ним вдохновила нас и дальше сражаться с самыми страшными «тамерланами» – равнодушием, рутиной и беспамятством.

 

 

 

Юсуп ИДРИСОВ.