В 1635 г. Солтан-Мут Эндиреевский обратился к ногайскому кейковату Джан-Мухаммеду и мирзам его группировки, советуя им: «Близко быть к горам и к нам, чтобы вместе противостоять врагам, тем более что от отца вашего Исмаиля мы были други и братья» (Трепавлов В. В. Указ. соч. С. 42).

В 1651 г. по приглашению Сурхай-Шаухала Тарковского из-под Астрахани откочевал в Кумыкию со своим улусом ногайский владелец Чобан-Мурза Иштереков, не желавший подчиняться калмыкским феодалам и царским воеводам. Для возвращения свободолюбивого Чебан-Мурзы «под царскую руку» в Тарковское шаухальство было отправлено свыше семи тысяч царских солдат и дружины союзных Москве северокавказских феодалов. На Герменчикском поле, к северо-западу от города Таргу (Тарки), произошло кровопролитное сражение между царской и кумыкско-ногайской армиями. В битве на Герменчикском поле, значение которой в нашей истории ещё предстоит оценить, кумыкский пра­витель Сурхай вместе с Чобан-Мурзой разбили царские войска. Объясняя свой союз с ногайским правителем, шаухал Сурхай пи­сал астраханским воеводам: «…мы, кумыки, от отцов своих кунаков имеем и бережём».

Мудрость выбора Чобан-Мурзы становится очевидной при сравнении судьбы его поддан­ных и их потомков с судьбой кубанских, буджакских, крымских и многих других групп ногайцев, подвергшихся насильственному вытеснению с родных земель в ХVIII–ХIХ вв.

Ногайцы расселились в Кумыкии («на Кумыцком берегу») от устья Терека до устья реки Шура-Озень. Группа ногайцев, кочевавшая между морем и лесом Кара-Агач, получила назва­ния карагачи и кондуры (кондауры). В 1722–1725 гг. они наряду с кумыками подверглись нападению царских войск и калмыков и были, говоря современной терминологией, насильственно депортированы в Поволжье и Приуралье, где их небольшими груп­пами расселили на огромных пространствах между Оренбургом и Астраханью. Большинство из них со временем ассимилиро­валось с близкородственными казахами, татарами, башкирами. Карагачско-ногайское самосознание сохранили лишь те из них, которые были поселены в дельте Волги и ныне известны под именем карагашей. Венгерский тюрколог XIX в. Арминий Вамбери писал об астраханских карагашах: «Кундуры или карагачи имеют смесь кумыков, кара-киргизов и собственно ногайцев» (Wamberry A. Das Turkenvolk in scienc ethnologischen und ethnographischen Bezienhungen / Leypzig. 1885. P. 557): Цит. по: Алиев К. Къумукълар // Ёлдаш. 22 июля 1992 г.).

В Терско-Сулакском междуречье остались ногайцы, подвласт­ные феодалам, сохранявшим в первой трети XVIII в. российскую политическую ориентацию. По свидетельству немецкого учёного И. Гюльденштедта, относящемуся к 1770-м гг., в Кумыкии было 44 аула ногайцев, из которых 8 находилось под властью аксаевских князей, а 12 – под властью эндиреевских (в их число традиционно включались и костекские), остальные подчинялись шаухалу (Рук. фонд ИИАЭ ДНЦ РАН Ф. 3. Оп. 1. Д. 584. Л. 41-42).

В XIX в. крупнейшим селением ногайцев Терско-Сулакского междуречья являлось Тамаза-Тюбе. За ним следом шли Геме-Тюбе, Тота-Юрт (часть населения переселилась из него в Каплан-Юрт (ныне Баба-Юрт), Мужукай, Хасанай, Токсанак, Караяр-Аул, Кара-Озек, Оразгул-Аул, Янглыбай, Иргаклы, Борла-Аул, Казан-Кулак, Омар-Аул, Хабжай-Аул, Карасакал, Найман, Аликазган-Аул, Ялан-Гечув, Махмуд-Аул, Абдуразак, Имангазы, Балык-Аул, Бакыл-Куб, Толма-Куб, Золки, Байтыге, селение Князя Хамзаева (так на картах) и другие. Немало их жило тогда и живёт сейчас в общих с кумыками селениях Туршунай и Баба-Юрт, в связи с чем показательно, что два старых квартала Баба-Юрта и сегодня носят название Кумук-Аул и Ногай-Аул.

Кумыки-земледельцы и ногайцы-скотоводы органически до­полняли друг друга, ведь каждый производил продукцию, необ­ходимую для жизнедеятельности соседа. При выборе аталыка (воспитателя) для детей кумыкские князья и сала-уздени обычно отдавали предпочтение ногайцам, тем самым давая историче­ский пример интернационального воспитания.

Естественно, не всё было безоблачным. Ногайские общин­ники конфликтовали с эндиреевскими, аксаевскими и костековскими князьями, но подобный конфликт у князей существовал и с собственными односельчанами. Дело в том, что к XIX веку княжеские рода разрослись, и теперь земли на всех не хватало, и они при поддержке царской администрации начали оспари­вать поземельные права своих подданных. В предыдущий период главным богатством считалась не земля, а рабочие руки и сами же князья всячески стремились удержать людей на своих землях на самых выгодных для тех условиях. Дорожили они и ногайскими подданными. Так в 1732 году эндиреевский князь Муцал Чупалавов был убит ногайцем Кабан-Чопаном на пере­праве Бораган-Гечув, когда пытался помешать ногайцам пере­кочевать в Крым. Впрочем, одержи Муцал верх и помешай тогда им покинуть Кумыкию, то их численность здесь была бы значительно больше нынешней, и меньше было бы у них те­перь проблем.

Вся история ногайцев, как и история всех прочих евразий­ских номадов (кочевников) свидетельствует о них как о народе, которому чуждо всякое унизительное подчинение. Вот, в част­ности, что писал о них в первой половине XIX века российский кавказовед И. Дебу: «Сей народ, а особенно его мурзы, воин­ственен, неустрашим, способен переносить невероятные труд­ности и нужды, уметь управлять своим оружием, которое любит, сохраняет более всего, не боясь что-либо потерять, склонен к хищничеству и разбоям, ведёт жизнь подвижную, укладываясь и переносясь с одного места на другое с невероятной провор­ностью. При малейшей же тревоге в пути делает с величайшей скоростью из телег своих четырехугольное укрепление, внутри которого помещает своё имущество, жён и детей. И обороня­ется отчаянно, при том же имеет непременным правилом, что ногаец никогда не может быть невольником. Не было ещё при­мера, чтобы мурза или простой ногаец взят был в плен, ибо сие почитают они крайним бесчестием, посрамляющим весь их род… (Кипкеева З. Б. Северный Кавказ в Российской империи: народы, миграции, территории. Ставрополь. 2008. С. 54).

Таким образом, ущемление интересов ногайских общинни­ков на Кумыкской равнине началось только в XIX в., при актив­ном соучастии царских административных органов. Ответом на это ущемление была поддержка ими идей газавата. Н. А. Вол­конский отмечал, что «андреевские и костековские ногайцы примкнули к осаждающим крепость Внезапную». Многие из них вместе с восставшими эндиреевцами ушли вслед за имамом Гази-Магомедом в горы (Кидирниязов Д. С. Взаимоотношения ногайцев с народами Северного Кавказа и Россией в ХVI–ХIХ вв. Махачкала, 2003. С. 179).

Но даже в конце XIX в. кумыкские князья, в частности Каплановы, при выборе аталыка для сыновей отдавали предпочтение ногайцам, чаще всего из с. Мужукай. Воспитанники со временем обычно щедро одаривали своих аталыков землёй и скотом.

У кумыкской и ногайской фольклористики был общий отец – аксаевец М.-Э. Османов. Собранные им материалы были опу­бликованы Академией наук в 1883 г. Это: «Песни», «Предание о Нарине и Чоре-Батыре», «Предание о Тохтамыш-хане», «Преда­ние о Мирза-Мамае», «Предание об Адиль-Султане Крымском», «Предание об Эрго-Ахмеде, сыне Айсулу», «Предание об Эсен-Булате», пословицы, поговорки, современные и исторические песни кумыков. По словам ногайского учёного А. И. Сикалиева, М.-Э. Османов собрал «полные и лучшие варианты ногайских дастанов» и ему принадлежит «выдающееся место в ногайской фольклористике», а его труд «оказал заметное влияние на по­следующих исследователей ногайского фольклора».

Соседство кумыков и ногайцев взаимно обогатило культуры обоих народов, тесно связало их исторические судьбы и сфор­мировало такой тип взаимоотношений, который в полной мере подходит под определение «симбиоз».

 

 

 

Юсуп ИДРИСОВ.