Тарки в описании Фритьофа Нансена
В 1925 г. по дороге из Армении в Москву в Махачкалу прибыл Фритьоф Нансен (полное имя: Fridtjof Wedel-Jarlsberg Nansen; 10 октября 1861 г. – 13 мая 1930 г.) – норвежский полярный исследователь, учёный-зоолог, основатель новой науки – физической океанографии, политический деятель, гуманист, филантроп, лауреат Нобелевской премии мира.
Итогом поездки на Кавказ стала книга, изданная на родине и в России под названием «Через Кавказ на Волгу». Приводимые нами в статье сведения в основном взяты из этой книги.
Знаменитого норвежца Дагестан встретил как дорого кунака. Общественность об этом событии оповестила республиканская газета «Красный Дагестан» в публикации от 8 июня 1925 г. В материале газеты сообщалось, что приезду гостя предшествовала встреча Нансена и Самурского, которая состоялась несколько лет назад. Но в материале номера «Красного Дагестана» допущена ошибка относительно даты встречи Самурского с Нансеном в Москве. В публикации газеты утверждалось, что Ф. Нансен и Н. Самурский встречались в 1922 г., но это не соответствует действительности, т. к. норвежец был в столице России в августе 1921 г.
Предваряя рассказ о посещении норвежцем Тарков, следует указать на то, что Нансен был далеко не первым иностранцем, побывавшим в Дагестане и оставившим описание территории, включающей земли современной столицы нашей республики.
В XV веке с борта торгового корабля видел Тарки русский купец из Твери Афанасий Никитин (умер в 1475 г.). В 1636-1638 годах Дагестан посетил и оставил описание Тарков гольштинский путешественник Адам Олеарий. В том же ХVII веке на Тарковской земле побывал турецкий путешественник Эвлия Челеби и др.
В поездке в Тарки северного гостя сопровождали Дж. Коркмасов и Н. Самурский – руководители Дагестана тех лет. Наблюдая за ними, Нансен составил следующие характеристики о них.
Говоря о Коркмасове, Нансен подчеркивает его образованность на европейском уровне. Обучаясь на юридическом факультете университета Сорбонны, будущий глава Правительства Дагестана прекрасно овладел французским языком. «Он очень умный человек, имеет первоклассное образование, – продолжает характеристику Председателя Совнаркома Дагестана норвежец. – Он очень начитан».
О Самурском Нансен пишет, что он сравнительно еще молодой человек, «вышедший, по всей вероятности, из народа», и что «он интересуется всем, что касается практической жизни». Нансен отметил, что Самурский не знает ни одного западноевропейского языка, но зато «русским языком владеет настолько, что в 1925 г. сумел опубликовать книгу о Дагестане на русском языке». Здесь речь идет об изданной Самурским в Московско-Ленинградском Государственном издательстве книге «Дагестан».
Рассказ о своем пребывании в Тарках Нансен сопровождает историческим экскурсом в историю Дагестана и указывает на то, что посещаемый им населенный пункт – это «столица некогда могущественного кумыкского государства – шамхальства, а ныне входит в состав г. Махачкалы – столицы Республики Дагестан – в качестве поселка».
Нансен отмечает, что средневековый город Тарки являлся объектом неизменного интереса и посещения всеми путешественниками, торговцами, дипломатами и т. д., следовавших из Азии в Европу и, наоборот, по западному побережью Каспийского моря.
Нансен также указывает о пребывании Петра I в 1722 г. во время своего Каспийского похода. Он пишет о том, что русский император «торжественно въехал в Тарки – столицу кумыкского князя шамхала и через три дня вернулся в свой лагерь на берегу моря». Как известно, это случилось в начале августа 1722 г.
Во время этого похода, как указывает Нансен, он выкупил у шамхала Адильгерея на берегу моря участок земли для «возведения гавани».
Приступая к непосредственному описанию Тарков, Нансен указывает на выгодное географическое расположение аула и отмечает, что поселок расположен «на круглом склоне горы». Особенность местоположения и возможности передвижной техники тех лет оказались таковыми, что экскурсанты вынуждены были оставить машину внизу и «пешком подниматься наверх».
Первым объектом, который привлек внимание гостя в Тарках, была «довольно странная мельница, которая была построена из камня, имела огромное верхобойное (наливное) колесо, длинную плоскую крышу». Дальше Нансен дает подробное описание таркинской мельницы и приходит к выводу, что «это был определенный прогресс по сравнению с простыми мельницами горцев с горизонтально лежащим камнем».
Мимо внимания путешественника не прошли сады на окраине Тарков. И только ближе к центру поселка гости попали «в лабиринт крутых, узких улочек».
Описывая архитектуру Тарков, Нансен отмечает схожесть строительства здесь жилых и подсобных строений с другими аулами горного Дагестана. «Четырехугольные дома с плоскими крышами, — записал он, – громоздились друг над другом, держась за выступы скал».
Нансен отметил, что в Тарках «дома производили впечатление относительно зажиточной жизни, да и весь поселок представлял собой цветущий аул».
Повсюду в поселке путешественник и его сопровождающие встречали зеленые насаждения, в т. ч. «втиснутые между домами» садики, где в каменном углублении хранились запасы земли (почвы) и воды для поливки. Относительно большой сад имел также просторный дом, бывший жилищем шамхала.
На высокой горе над аулом Нансен заметил построенную еще в 1821 году генералом Велиаминовым крепость «Бурную».
Знакомый с культурой и бытом восточных стран, Нансен был несколько удивлен тем, что «женщины в Таргу ходили без чадры» и что на улицах их было много и они «позволяли даже фотографировать себя».
Из записей Нансена видно, что в Тарках имелся, хотя и «скудный», рынок. Здесь гости встретили группу мужчин, среди них были и высшие чины аула. Они приветствовали Д. Коркмасова и гостей.
Поднимаясь выше по аулу, гость и его сопровождающие в месте, где улочка расширялась в небольшую площадь, увидели «услаждающую взор чашу-корыто», накрытую своеобразным ульеподобным каменным куполом и в которую из двух труб струилась чистая вода. Здесь встречались красивые девушки. Они набирали воду в металлические кувшины. Мужчины перед совершением намаза проводили омовение ног.
У подножия отвесной скалы позади аула гости обнаружили «великолепный чистый родник».
В дополнение к рассказу Нансена о Тарках добавим, что по аулу текли 7 ручьев с родниковой водой. До завершения работ по сооружению канала имени Октябрьской революции (КОР) в 1923 г. население Махачкалы и паровозное депо снабжались водой таркинских родников.
В верхней части Тарков гость из холодных краев, любуясь представшими перед ними красотами природы, дает волю своим эмоциям и пишет: «Как приятно сделать привал у прохладного источника под тенистой листвой виноградника! У наших ног город, вид вдаль через долину, вплоть до синего моря. Как приятно было держать голову под холодной струей и утолять жгучую жажду!».
Нансен отмечает, что люди в Тарках были приветливы, очень дружелюбны и «отличались трогательным гостеприимством». Во время привала «они притащили из своих домов драгоценнейшие дагестанские ковры и расстелили их на земле, чтобы сесть на них, еще подушки и мутаки, дабы гостям было хорошо».
Когда выяснилось, что из-за недоразумения завтрак для гостей по ошибке повезли вместо Тарков в Талги, крестьяне принесли самовары, хлеб и масло, яйца и фрукты, черешню и многое другое. Таким образом, путешественники были обеспечены вкусным и сытным завтраком.
Все было сделано искренне и от души. Вот что он написал по этому поводу: «Я не думаю, что это брызжущее через край гостеприимство было только в честь двух руководителей. Оно соответствует старинному обычаю горцев и относилось также к нам, гостям издалека».
Такие же искренние отношения наблюдал Нансен и между руководителями Дагестана и народом. «Мы забыли в компании с нашими друзьями об их президентском достоинстве, – написал по этому поводу знаменитый норвежец. – Да и главы государства сами ничем не подчеркивали своего высокого положения. Они подходили к людям, как к себе равным, и другие относились к ним точно так же».
Этнографическую мозаику жизни таркинцев Нансен дополняет описанием кумыкской свадьбы, которая должна была состояться в тот день, когда он гостил в селе.
Описанная Нансеном свадебная картина соответствует каноническим представлениям. Правда, гость пишет, что музыка исполнялась на струнных инструментах. И это, несколько, озадачивает, поскольку в нашем представлении до последних десятилетий прошлого столетия свадьбы и танцы на них сопровождались игрой на барабане и гармонике. Возможно, воспроизведение музыки с помощью струнных инструментов являлась своеобразием и особенностью свадеб таркинцев.
Красочно и с этнографической точностью северный гость описывает увиденный им в Тарках кумыкский свадебный танец. Он проходил внутри круга стоящих и частично сидящих зрителей, где во время танца кружились мужчина и женщина. Танец начинался с того, что мужчина в кавказской форме, в шапке из овечьей шкуры вращался некоторое время короткими ритмичными шагами, вытянув при этом руки в обе стороны, потом он приглашал к себе из круга зрителей партнершу. Интересно обратить внимание читателя на то, что норвежец ничего не говорит о том, как мужчина вызывал в круг выбранную им для танца женщину: кивком головы, движением руки и т.д.
Красочно описывает Нансен также действия танцующих. Женщина во время танца семенила перед мужчиной с серьезным видом, со слегка опущенной головой и кокетливой стыдливостью. Партнер следовал за ней, пританцовывая, а она все «увиливала» от него.
По нраву гостю оказалась и хореография танца: «движения целомудренны и без всякой дикости», где оба танцора, каждый по-своему, оказываются обаятельны: у него мужская сила, у нее – стыдливая женственность.
Обратил внимание Нансен также на ритмику кумыкского танца и отметил, что ноги танцующих «двигались легко и живо, как барабанные палочки, в такт музыке, тело при этом оставалось спокойным».
В завершение своих наблюдений за кумыкским танцем гость сравнивает его с танцами Норвегии и отмечает, что «сходство с нашими норвежскими быстрыми танцами было налицо». У танцующих кумыкских и норвежских мужчин он обнаружил одинаковую энергичную гибкость, у девушек – грациозность и нежность. Но отличной оказалась ритмика танца и движения ног были не те.
Гость указал на еще одно отличие кумыкского танца от норвежского: во время исполнения танца мужчина не обнимает свою партнершу в вихре танца. «На Востоке, – отмечает Нансен, – такой близкий контакт между партнерами двух полов публично невозможен».
Ф. Нансен был очень наблюдательным человеком, сведения, оставленные им являются ценным историческим и этнографическим материалом.
Завершая рассказ о пребывании в Тарках Фритьофа Нансена, отметим, что в Дагестане помнят знаменитого норвежца. Свидетельством тому являются периодические издания нансеновских публикаций, посвященных его пребыванию в Дагестане.
Укажем некоторые из них. В № 5 за 1968 г. в журнале «Советский Дагестан» была опубликована статья «Фритьоф Нансен в Дагестане».
В 1981 г. в Махачкале Дагестанским книжным издательством была выпущена книга Нансена «Глазами друга».
Материалы, связанные с пребыванием Нансена в Дагестане в 1925 г., вошли в изданный в 1999 г. сборник документов «Махачкала. 1844-1998 гг.».
И наконец, внук сопровождавшего во время поездки Ф. Нансена Председателя Правительства Дагестана Дж. Коркмасова в 2011 г. издал в Москве книгу «Нансен и Дагестан, или Никуда не исчезнувшая Атлантида», фрагменты из которой публиковались в местной периодике, в частности, в русскоязычном приложении к республиканской газете на кумыкском языке «Ёлдаш».
Мавлетхан Муцалханов
