К 65-летию норильского восстания 1953 года
События лета 1953 года, когда восстали политзаключенные
ГУЛАГа в Норильске, долгие десятилетия оставались тайной за семью печатями и
только по истечении более полувека получили огласку, привлекли пристальное
внимание ученых и публицистов, которые однозначно оценили, назвав их восстанием («восстанием духа»), невооруженным
сопротивлением сталинизму.
Руководителями и участниками его были в основном советские
политзаключенные, представители многонациональной советской страны и других стран. Среди его
главных руководителей был и герой
нашего повествования Петр Урханович Тарковзаде (Тарковский), о котором наши
читатели узнают впервые.
По сути, это было первое беспримерное и самое масштабное
восстание узников в истории ГУЛАГа, движение неповиновения в системе советской каторги. Оно началось 65 лет
назад, вскоре после смерти Сталина, в норильском Заполярном лагере Горлаге. Горлаг отличался от всех лагерей ГУЛАГа своей
особо жестокой атмосферой. Бесконечные провокации со стороны лагерной
администрации, поножовщина, 12-часовой рабочий день на лютом морозе, голод. Все
это привело к восстанию в лагере. Всего в этом восстании участвовали шесть
каторжных отделений Горлага и девять отделений Норильских
исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). Сведения о восстании в Горлаге нигде не
публиковались, о нем не упоминала даже норильская газета “Сталинец”, молчание
хранил и листок “Производственный бюллетень”, хотя все стройки Норильска, его заводы,
шахты и рудники практически не работали несколько месяцев.
Стартовой точкой для восстания послужил расстрел группы
заключенных 25 мая 1953 года. Вся работа в лагерях остановилась. Черные
знамена, траур по погибшим, поднялись над многочисленными бараками.
Повстанцы отказались выходить на работу, не пускали в лагерь
администрацию и требовали приезда московской комиссии. Они не брали в руки
самодельного оружия, а любые проявления насилия принимали за провокацию и сразу
же подавляли. Мятежники поддерживали в своих рядах железную дисциплину и не
прекращали культурной жизни лагеря. В лагере выбирались оргкомитеты, которые
разрабатывали требования к комиссии из Москвы.
Все их требования о пересмотре дел и облегчении режима
основывались на советских законах и цитатах из выступлений кремлевской верхушки
и сводились к следующим пунктам: сократить рабочий день до 8 часов, выплатить
заработанные деньги, улучшить бытовые условия, медицинское обслуживание,
пересмотреть дела политзаключенных, наказать виновников произвола – работников
МВД-МГБ, отменить ношение номеров на одежде, снять с окон бараков решетки и с
дверей замки, превращающие жилье в тюремную камеру, не ограничивать переписку с
родными двумя письмами в год, вернуть на родину иностранцев, отменить бесчеловечные
наказания, гарантировать безопасность делегатам лагерников, ведущим переговоры
с комиссиями МВД.
Ненасильственное сопротивление лагерной администрации,
вполне в духе Махатмы Ганди, длилось более двух месяцев – с 25 мая по 4 августа
1953 года. В нем участвовали более 16 тысяч заключенных.
Свободным жителям Норильска заключенные сообщали о своих
требованиях с помощью листовок, разбрасываемых сверху над лагерем замысловатой
конструкцией с воздушным змеем. В листовках, которые они распространяли,
подчеркивалось, что они не идут против Советской власти, а лишь выступают
против условий своего содержания.
Наконец войска МВД подавили бунт, убив, по официальным
данным, 150 человек и ранив более 200. Многих участников неповиновения наказали
тюрьмами, новыми сроками, кого-то перевели в Магадан и в другие отдаленные
места.
Повстанцы проиграли, но восстание выиграло, вызвав
постепенное смягчение режима в лагерях и став предвестником хрущевской
оттепели.
ДЕНЬ ЗА ДНЕМ, НЕДЕЛЯ ЗА НЕДЕЛЕЙ
(Хроника норильского восстания)
Первый этап: над многочисленными бараками подняты черные
флаги
21 мая. 2-е лаготделение Горлага. По распоряжению генерала
Семенова, начальника Горлага, сюда переброшены вооруженные ножами
бандиты-беспредельщики. В результате резни в зоне – жертвы. По этой причине
лагерники не выходили на работу 5 дней [Б.С.Костинский. Воспоминания (записаны
А.Б.Макаровой)].
23 мая. 1-е лаготделение. При отправке на этап группы
лагерников старшим лейтенантом Ширяевым застрелен один заключенный и тяжело
ранен в голову второй (оба были верующие, просили не разлучать их). Ширяев в
порядке поощрения вскоре будет назначен начальником центрального изолятора
(ШИЗО) Горлага в 4-м лаготделении.
25 мая. 4-е лаготделение. При конвоировании колонны (16
человек) из центрального ШИЗО Горлага в 5-е лаготделение сержантом Цыганковым
убит заключенный Ф-630 – Эмиль Петрович Софроник. Тело его на машине отправлено
в больницу в 4-е лаготделение. Слух об этом тотчас распространился по зонам: в
воспоминаниях Г.С. Климовича упоминается Петр Климчук, у Е.С. Грицяка – Петр
Сафронюк, у И.С. Касилова – Сапронюк. (Два месяца спустя лагерный суд полностью
оправдает В.И. Цыганкова “за отсутствием в его действиях состава преступления”,
тот демобилизуется с похвальным листом и станет милиционером в Краснодаре)
[Красноярский крайгосархив. Фонд № 2041, опись № 1, дело № 6].
26 мая. 5-е лаготделение. Начальником караула сержантом
Дьяковым открыт огонь из автомата по заключенным, стоявшим у жилого барака,
напротив производственной зоны КиБЗа, где, отделенная от мужской зоны
проволочным ограждением, стояла колонна женщин, приведенных под конвоем на
работу. Автоматные очереди прошили стены и окна барака, убив и ранив до десятка
заключенных, которые отдыхали, ужинали и т.д. Группа лагерников отправилась к
администрации с требованием вызвать комиссию из Москвы. Администрация бежала за
вахту.
6-е лаготделение (женское) в знак солидарности с мужчинами
из 5-го лаготделения тоже объявило забастовку. Ночная смена отозвана в лагерь с
производственных объектов, утренняя смена не вышла из зоны. Начало массовой
голодовки.
4-е лаготделение. Утренняя смена не выходила на работу.
Ночная смена в лагерь не возвратилась, оставшись в оцеплении Горстроя, на
строительстве Горстроя, почти в центре Норильска. Вывешены черные флаги. Состоялись
похороны убитого заключенного на территории лагеря, лагадминистрации его
решили не отдавать.
Созданы забастовочные комитеты в оцеплении Горстроя, в жилой
зоне 4-го лаготделения, в 5-м и 6-м лаготделениях Горлага.
27 мая. Во 2-м лаготделении (на Кайеркане) забастовка
кончилась арестом наиболее активных лагерников – около 50 человек вывезены из
зоны.
3-е лаготделение. Из нелегально поступивших записок
каторжане узнают о забастовке, решают морально поддержать ее, но на работу
выходить. В штрафной изолятор, отделенный от зоны проволочным ограждением,
переводят группу бандитов-беспредельщиков, которые организуют
камеру-«молотилку».
4-е лаготделение. К бастующим обращается по радио начальник
Горлага, генерал Семенов с призывами выйти на работу. Над зоной и оцеплением
Горстроя разбрасывают листовки с призывами “не слушать бандитов и авантюристов
из комитета”. Комитеты заняты подготовкой к переговорам с начальством,
выработкой требований заключенных [Г.С.Климович. Воспоминания (копия рукописи в
Норильском музее)].
5-е лаготделение. Заключенные отказались разговаривать с
генералом Семеновым и майором Желваковым, им вручены требования заключенных.
28 мая. Из Красноярска прилетел с комиссией
генерал-лейтенант Панюков, бывший начальник Норильского комбината и ИТЛ, он
предлагает заключенным выйти на работу. В 5-м лаготделении его освистали, в 6-м
лаготделении женщины тоже отказались с ним говорить, в 4-м лаготделении и
оцеплении Горстроя ему вручили копии требований лагерников.
29 мая. Во всех лаготделениях появились листовки: “Не
слушайте провокаторов ИТР!” Это работа комиссии Панюкова. Заключенные пишут
ответы, чтобы нейтрализовать действие листовок. Появляются самодельные листовки
заключенных над оцеплением Горстроя, воздушный змей разносит их над Норильском
[Г.С. Климович. Воспоминания (копия рукописи в Норильском музее)].
30 мая. 5-е лаготделение. В 10 часов утра четыре пожарные
машины и отряд офицеров под командованием генерала Семенова, стреляя кто вверх,
кто в землю перед собой, вошли в зону. Их встретила примерно полуторатысячная
толпа заключенных. Из задних рядов кто-то крикнул: “Бей их, ребята, окружай!
Отрезай от вахты! Смерть палачам!” Офицеры в панике отступили. Пожарные не
успели развернуть шланги, пришлось поворачивать машины назад: их встретили
градом камней. В суматохе одна машина придавила к столбу офицера Качаева.
31 мая. 4-е лаготделение. Лагерники из оцепления Горстроя
беседовали с генералом Гоглидзе, прибывшим в зону с комиссией. Беседа
результатов не дала. Лагерники вернулись в жилую зону. Их встретили
торжественным гудком котельной, как героев, вернувшихся с переднего края
борьбы. В лаготделении созданы отряды самообороны для защиты от провокаций
[Г.С.Климович. Воспоминания (копия рукописи в Норильском музее)].
1 июня. 1-е лаготделение. В 13 часов работники лагерной
администрации, собрав папки и бумаги, демонстративно покинули кабинеты и ушли
за вахту. От них стало известно, что утренняя смена – 1400 заключенных – в
производственной зоне рудника “Медвежий ручей” от работы отказалась и остается
на объекте. (Они так и не уйдут с рудника до конца забастовки.) Дневную смену
из жилой зоны не вывели на работу. С рудника переброшена в лаготделение
листовка “Почему мы бастуем”, в ней изложены требования заключенных
[Красноярский крайгосархив. Фонд № 2041, опись № 1, дело № 3, том I.
“Заполярная правда”, 16-18 апреля 1991 года].
5-е лаготделение. Здесь многократно звучит по радио
предложение тем, чей срок подходит к концу, выходить к вахте с вещами.
Собирается несколько сотен человек. Их отправляют в новостроящийся лагерь, но
не всех оставляют там, а сортируют: часть получает команду “в зону марш”, часть
– “в запретку – лицом вниз ложись”. Лежачих грузят в машины, накрывают
брезентом и увозят на шахту “Западную” в лагерь или на лагпункт “Купец”. В этот
же день оставшимися в зоне стукачами делается попытка поджечь продовольственный
склад. Провокация предотвращена караулом заключенных. Принято решение больше за
зону никого не выпускать [В.Н. Третьяков. Письма А.Б.Макаровой].
4-е лаготделение. Сорвана попытка стукачей организовать
резню, посеяв национальную рознь между чеченцами и кубанскими казаками,
украинцами и поляками. Комитет создал специальную комиссию для вскрытия сейфов
оперотдела, чтобы изъять списки и обезвредить пособников лагадминистрации. В
списках оказалось 620 человек – каждый пятый лагерник. Решили провести над ними
открытый суд. Троих отправили за зону. Остальные написали покаянные письма “Как
я был завербован в стукачи” – для правительственной комиссии [Г.С.Климович.
Воспоминания (копия рукописи в Норильском музее)].
2 июня. 3-е лаготделение. В неурочное время каторжан сняли с
объектов и возвратили в зону. К их приходу охрана лагеря усилена,
устанавливаются пулеметы.
3 июня. Уже неделю бастуют 4-я, 5-я и 6-я зоны. 3-е
лаготделение в этот день не выводили на работу, а держали в лагере целый день
под видом производственного отдыха. На собрании заключенных начальник лагеря
капитан Тархов не мог объяснить, почему усилена охрана.
В 1-м лаготделении решено создать комитет
(представительство), руководить забастовкой заключенные предлагают Павлу
Андреевичу Френкелю.
4 июня. 1-е лаготделение. Общее собрание заключенных
посетили начальник лаготделения майор Нефедьев, начальник контрагентских работ
управления Горного лагеря (УГЛ) подполковник Черняк и старший лейтенант
медслужбы Павликов. Культорг Евдокимов зачитал документ “Почему мы бастуем”.
Свои претензии высказала часть заключенных. В это время добровольная охрана
лагеря, состоявшая из заключенных, заметила дым над крышей стационара с
больными. Лагерники потушили начинавшийся пожар, обнаружив, что причиной его
был поджог. Вызванные кем-то заранее пожарные машины не понадобились. Поняв,
что это провокация, толпа плотно сомкнула ряды и вытеснила начальство за вахту.
Туда же отправлен поджигатель, пойманный заключенными. Администрация на 50
процентов сократила бастующим паек. Лагерники ответили отказом от поверок –
надзирателей в зону больше не пускали. В комитете (представительстве) созданы
отдел расследований (Галема, Вольяно, Быковский) и агитационно-пропагандистский
отдел во главе с Касиловым. В этот день Касилов написал свое обращение к
заключенным “Братцы-невольники”, желая убедить сомневающихся и боящихся
последствий забастовки остаться в зоне, не выходить из лагеря, быть активными.
3-е лаготделение. Бандиты из камеры-“молотилки” затевают
конфликт со штрафниками из камеры Ивана Воробьева. Конфликт закончился побегом
бандитов из ШИЗО в дивизион охраны и расстрелом заключенных в жилой зоне: убиты
4, ранены 17 человек, из которых 2 умрут от ран. Администрация покинула зону,
отключив электроэнергию. У клуба – лозунги и щит с требованиями заключенных.
Вывешен черный флаг.
5 июня. Начиная с этого дня бастуют все лаготделения Горного
лагеря, кроме 2-го, которое уже вышло на работу.
В 1-м лаготделении на расширенном заседании комитета, с
приглашением представителей каждого барака и даже секции, заключенные обсуждали
поправки Френкеля к документу “Почему мы бастуем” и принимали текст обращения в
Президиум Верховного Совета СССР (копия – министру внутренних дел СССР).
В 3-м лаготделении наутро после расстрела никто из
надзорсостава и оперработников в зоне не появился, и заключенные на работу не
вышли. За ночь охрана каторжан еще усилена. На общем собрании в клубе лагерники
приняли решение: трупы убитых и умерших от ран администрации не выдавать до
приезда московской комиссии, заменить черные флаги на красные с черным крепом,
не препятствовать работе кухни, бани и т.д., простить друг другу промахи и
проступки (только 14 заключенным предложено покинуть зону: известным стукачам,
бригадирам, нарядчикам – они уйдут наутро) [Б.А.Шамаев. Письма А.Б.Макаровой.
С.Г.Головко. Сопротивление в ГУЛАГе (Воспоминания. Письма. Документы), М.,
“Возвращение”, 1992 г.].
6 июня. В Москве арестован Л.П. Берия, но сообщений об этом
нигде пока нет. В Норильске бастуют вновь 4-е, 5-е и 6-е лаготделения Горлага,
причем часть заключенных 5-го лаготделения (1300-1500 человек) осталась на
стройке, остальные – в жилой зоне. На стройку три дня не привозили пищу. 3-е
лаготделение продолжает забастовку протеста. От постоянного недоедания (уже
семнадцатый день каторжане получают половину пайка) в зоне появились больные
дизентерией. Заключенный Петр Миколайчук отливает самодельный типографский
шрифт. Каторжане с его помощью решают выпустить листовку с обращением к
норильчанам.
6 июня. Из Москвы прилетела комиссия под руководством
председателя – полковника МГБ Кузнецова. В разных лаготделениях он будет
рекомендовать себя по-разному: иногда как личного референта Берии, в других
случаях – как начальника тюремного управления МВД. Членов комиссии он
представлял так: начальник конвойных войск МВД СССР генерал-лейтенант Сироткин
(по другим источникам – Середкин) [Г.Климович. Восстание в Горлаге.
“Независимая газета”, № 107, 11 сентября 1991 года. Допросы П.А.Френкеля,
Л.В.Коваленко, И.С.Касилова. Красноярский крайгосархив. Фонд № 2041, опись № 1,
дело № 3, тома 1–11.], представители ЦК партии Киселев и Михайлов. Киселев
называл себя секретарем комиссии.
В 1-м лаготделении ночью, а она была туманной и снежной,
один из офицеров пытался задом наперед войти в зону через прорезанный в
проволоке проход, оставляя следы на снегу так, чтобы создалось впечатление
побега из зоны. Провокация предотвращена добровольной охраной лагеря из
заключенных. Вызванный на место происшествия начальник лагеря Нефедьев
объяснить действия офицера и охраны, разрезавшей проволоку в самом глухом углу,
за хоздвором, не смог.
3-е лаготделение. В этот день у клуба состоялись похороны
заключенных, убитых 4 июня и умерших от ран. На общем собрании в клубе
зачитывается и обсуждается первый вариант жалобы каторжан, адресованной
Правительству СССР и правительственной комиссии. Авторы первоначального текста
– заключенные Бондаренко и Колясников.
5-е лаготделение. Здесь появилась прибывшая из Москвы
комиссия Кузнецова. Переговоры продолжались почти пять часов. Излагая свои
жалобы и претензии, лагерники потребовали вскрыть могилу застреленного
солдатами охраны заключенного (откопали похороненного на бугорке в 20 метрах от запретки
Александра Попова: в груди его было 4 пули, а в карточке врачебный диагноз –
“смерть от разрыва сердца”) [В.Н.Третьяков. Письма А.Б.Макаровой]. Комиссия
убедилась в правоте заключенных и заверила, что стрелять в них больше не будут
и никого не подвергнут репрессиям за забастовку. Однако из всех пунктов
требований комиссия согласилась удовлетворить только некоторые: она разрешила
снять с одежды номера, с окон – решетки, с дверей бараков – замки, не
ограничивать переписку с родными, уменьшить рабочий день до 8 часов и ввести
зачеты, тем самым уравняв политзаключенных в правах с уголовниками. Лагерникам
было предложено для продолжения переговоров избрать делегатов, а остальным
выйти на работу. Комитет (председатель – Павел Михайлович Фильнев, бывший
офицер Красной Армии) считал, что на работу не нужно выходить, пока не будет
выполнено главное требование – пересмотр дел. Комиссия Кузнецова объяснила, что
не имеет полномочий на пересмотр дел на месте, и обещала передать все жалобы в
Москву. Большая часть лагерников поверила этому обещанию. Комиссия, несмотря на
усталость, пожелала провести ревизию продовольственного склада, ларька,
пекарни. Ни воровства, ни недостач на складе не оказалось, а муки в пекарне –
даже небольшой излишек. Ревизия под руководством члена комиссии Михайлова
продолжалась два дня [В.Н.Третьяков.
Письма А.Б.Макаровой].
4-е лаготделение. По воспоминаниям Е.С. Грицяка, в этот же
день московская комиссия побывала в 4-м лаготделении Горлага. Однако, по
воспоминаниям Г.С. Климовича, комиссия Кузнецова побывала у них в последнюю очередь,
после того, как посетила прочие лаготделения, – 9 июня.
7 июня. Комиссия Кузнецова побывала в 6-м (женском)
лаготделении. Переговоры проходили всюду примерно одинаково: неподалеку от
вахты ставились столы, покрытые красной скатертью, по одну сторону садились
“генералы”, по другую – делегаты от заключенных. За вахтой стояла цепь солдат с
автоматами. Всюду Кузнецов требовал немедленного выхода на работу, обещал
удовлетворить часть требований заключенных. Криками “ура!” было встречено
разрешение комиссии снять с одежды номера, их тут же срывали. С такой же
радостью встретили разрешение на неограниченную переписку, обещание свиданий с
родными. Женщины прекратили голодовку.
3-е лаготделение. В зоне – время анархии, уголовники грабят
камеру личных вещей, клуб, отнимают продукты и деньги у некоторых заключенных.
На общем собрании каторжане решают создать комитет для руководства забастовкой.
8 июня. В 1-е лаготделение явилась московская комиссия под
председательством Кузнецова. Переговоры с ней вели Иван Касилов, Павел
Френкель, Михаил Измайлов – члены комитета. Заключенный Дубасов рассказал о
побоях и издевательствах оперчекотдела, о “ледяном карцере”. Выступали
иностранцы, требуя отправки на родину. Комиссия была в зоне 40 минут. Кузнецов
объявил, что не имеет времени слушать всех, предложил выбрать 10 делегатов – по
5 человек от жилой и производственной зон, – с которыми комиссия продолжит
переговоры вечером. Но ни в этот вечер, ни в следующие дни московская комиссия
больше не появилась в 1-м лаготделении. Заключенные решили продолжать
забастовку до полного удовлетворения их требований.
В 3-м лаготделении избран комитет, председатель – бывший
офицер Советской Армии Борис Александрович Шамаев. Агитационно-пропагандистскую
работу поручили Леонарду Доронину, хозяйственные и бытовые дела – Цыганкову и
Королю, охрану лагеря и ночное патрулирование – Загоруйко и Николаеву. Группа
Петра Тарковцаде (Тарковзаде) помогает малограмотным написать индивидуальные
жалобы правительственной комиссии.
9 июня. Московская комиссия прибыла в 4-е лаготделение. За
стол переговоров с нею сели делегаты от заключенных – Владимир Недоростков,
Евгений Грицяк, Григорий Климович и еще трое лагерников. Они предъявили
комиссии требования заключенных. Кузнецов в ультимативной форме потребовал,
чтобы лагерники вышли на работу. Они согласились, успокоенные тем, что часть их
требований уже удовлетворена, остальные же комиссия передаст в Москву. Кузнецов
обещал, что никого не отправят из лагеря до полного удовлетворения требований
заключенных и никто не будет репрессирован.
4-я, 5-я и 6-я зоны вышли на работу (такие сведения сообщил
Е.С.Грицяк, у Г.С.Климовича другая дата выхода на работу – 12 июня).
В 1-м и 3-м лаготделениях Горлага забастовка продолжается.
Во двор тюрьмы, находящейся возле 3-го лаготделения, въехали пожарные машины
якобы для “усмирения бунта в тюрьме”. Группа каторжан бросает в них кирпичи,
требуя, чтоб машины уехали. Конфликт пресекает Шамаев. На общем собрании
заключенных он объясняет, что тактика каторжан в забастовке должна быть иной:
нужно мирно ожидать правительственную комиссию, избегать конфликтов,
сопротивление – это авантюра, ведущая к новому расстрелу. Первоначальные лозунги в зоне заменены новыми,
советского содержания.
3-е лаготделение. Прибыла московская комиссия, сопровождаемая
начальником Горлага Семеновым и лагадминистрацией зоны. От имени всех
заключенных член комитета Пётр Тарковцаде предложил лагадминистрации покинуть
зону, вести переговоры в ее отсутствие. Это пожелание было выполнено. Но
Кузнецов отказался подтвердить полномочия комиссии каким-либо документом,
отказался обойти лагерь и выслушать ожидавших комиссию у своих бараков в строю
заключенных. Зато потребовал немедленно восстановить в зоне “прежний порядок”,
впустив надзирателей и оперработников, завтра же выйти на работу, выдать трупы
убитых, избрать для переговоров с комиссией 5 делегатов и направить в штаб. На
размышление каторжанам дали час, затем, после вторичного ультиматума, – 15
минут. На троекратную просьбу в корректной форме обратившихся к председателю
комиссии Кузнецову членов комитета Запаренко, Вождева, Евтенко, Короля и
Шамаева подтвердить каким-либо документом, что комиссия направлена в Норильск
Советским правительством, ответа заключенные не получили. Поняв, что перед ними
– просто комиссия МВД, на работников которого заключенные собирались подать
жалобы, каторжане отказались вести с ней переговоры.
Больше комиссия в 3-м лаготделении не появлялась, а
обращалась к лагерникам только по радио. На общем собрании заключенных в клубе
Шамаев, Доронин и Тарковцаде заявили, что готовы выйти из лагеря для
переговоров с комиссией. Но собрание категорически запретило комитетчикам
покидать лагерь, опасаясь их ареста. Через час после отъезда комиссии по ее
распоряжению норма питания каторжанам была снижена на 50 процентов, в том числе
раненым, инвалидам, больным.
5-е лаготделение. В лагере узнали, что 5 делегатов от
заключенных вывезены неизвестно куда. Их обещают вернуть через несколько дней,
но не возвращают.
11 июня. 1-е лаготделение. Член комитета Лев Коваленко вынес
на вахту и передал через капитана Нефедьева сверток с надписью “Московской
комиссии”. В пакете – обращение “В Президиум Верховного Совета СССР”, письмо в
ЦК КПСС, письмо заключенного Дубасова писателю Илье Эренбургу, “Журнал
регистрации происшедших событий в жизни 1-го лаготделения и поддержания
порядка”. (Московская комиссия передаст эти документы в руки следователей из
Красноярского УМГБ.)
3-е лаготделение. На общем собрании заключенные решили
отправить письмо К.Е.Ворошилову и Г.М.Маленкову с просьбой прислать в Норильск
правительственную комиссию. По 2 экземпляра просьбы вручены начальнику Горлага
Семенову и начальнику 3-го лаготделения Тархову. Ни один экземпляр письма в
Москву не отправят. Военная охрана с этого дня запретила вход в лагерь
вольнонаемным медработникам.
12 июня. 1-е лаготделение. Утром лагерный художник Самодуров
прикрепил над столовой красный флаг и лозунги, прославляющие партию и
правительство. Вечером охрана привела в лагерь с рудника “Медвежий ручей”
заключенных производственной зоны. Охрана зоны усилена, пулеметы
устанавливаются на вышках и на дороге.
13 июня. 1-е лаготделение. По радио (громкоговорители
установлены вокруг всей зоны) полковник Кузнецов приказывает заключенным выйти
за зону, он кричит: “Ломайте окна и двери! Не бойтесь Френкеля и Касилова!
Бейте их! Режьте их!”
Понимая, что дальнейшее сопротивление поведет к
кровопролитию, комитет приказывает заключенным выходить из зоны. На вахте
охрана сразу арестовывает Френкеля, Касилова, Коваленко, Измайлова, Галему и
других членов комитета, их отправляют в центральный штрафной изолятор Горлага.
14 июня. 1-е лаготделение вышло на работу. 3-е лаготделение
продолжает бастовать – единственное в Горлаге.
В Норильск прилетел представитель прокуратуры СССР Вавилов,
государственный советник юстиции III класса.
15 июня. 3-е лаготделение. Здесь побывал Вавилов. В
сопровождении капитана Тархова он обошел зону, одобрил лозунги советского
содержания и поддерживаемый в зоне порядок, побывал в стационаре с ранеными и
больными, в бараках инвалидов, которые произвели на него особенно тяжелое
впечатление. Ему также вручен экземпляр письма-просьбы каторжан, адресованной
К.Е.Ворошилову.
16 июня. 3-е лаготделение. Кузнецов по радио обращается к
каторжанам. Он говорит, что по ходатайству комиссии правительство разрешило
удовлетворить часть требований каторжан: снять номера с одежды, решетки с окон
и замки с дверей, уменьшить на 1 час рабочий день, писать вместо 2 писем в год
– 1 письмо в месяц и т.д. Кузнецов обещает “расследовать случай применения
оружия 4 июня в 3-м лаготделении”. Услышав о “применении оружия”, 336 каторжан
выходят из лагеря – они не поняли, о чем шла речь. Комитет ведет
разъяснительную работу.
17 июня. 3-е лаготделение. “Психическая атака”,
организованная комиссией Кузнецова. “Лагерь внезапно начинают окружать
вооруженные солдаты, в полной боевой готовности, со скатками на спине. Они
залегают, устанавливая пулеметы. Вслед за этим появляются надзиратели с
топорами и прорубают проходы в проволочном заборе. Открывают все ворота. По
радио Кузнецов обращается к лагерникам, призывая их расправляться с членами
комитета и уходить из лагеря”, – так описывает действия комиссии Б.А.Шамаев. Из
лагеря ни один человек больше не выходит. “Психические атаки” будут не раз
повторяться
22 июня. 4-е лаготделение вновь отказалось выходить на
работу, требуя вернуть арестованных товарищей: перегоняя из 4-го лаготделения в
5-е колонну заключенных, охрана остановила лагерников посреди тундры и из 100
человек отобрала 7, которые были арестованы и увезены куда-то. Все были
лагерными активистами, участниками первого этапа забастовки [Г.С.Климович.
Воспоминания (копия рукописи в Норильском музее)]. Идут ежедневные допросы
комитетчиков из 1-го лаготделения. В этот день арестованному Френкелю предъявляются
документы “Почему мы бастуем”, письма “В Президиум Верховного Совета СССР”, в
ЦК КПСС и другие, переданные лагерниками в московскую комиссию, а попавшие в
руки следствия.
Второй этап восстания.
Вновь поднят черный флаг с красной полосой во всю длину
24 июня. 5-е лаготделение. 700 лагерников вызваны на этап, в
их числе – лагерные активисты, участники первого этапа забастовки. Этап
отказывается покидать зону. Конвой попытался применить оружие, в результате
двое заключенных убиты. Над лагерем вновь поднят черный флаг с красной полосой
во всю длину. Начало второго этапа забастовки [Г.С.Климович. Воспоминания
(копия рукописи в Норильском музее)].
6-е лаготделение. Здесь тоже произведены ночью аресты
женщин-участниц переговоров с комиссией Кузнецова. Начинается второй этап
забастовки наутро после их ареста [И.Сметонене. Мы были непокорными.
И.Улинаускяйте. …Потому и выжила, “Заполярная правда”, № 123 за 28 июня 1990
года].
27 июня. 3-е лаготделение. Воздушный змей разносит над
Норильском первую листовку каторжан: “Нас расстреливают и морят голодом. Мы
добиваемся правительственной комиссии. Просим советских граждан сообщить
правительству о произволе над заключенными в Норильске. Каторжане Горлага”.
29 июня. 3-е лаготделение. Ночью в лагерь приходили пьяный
Полстяной – начальник дивизиона, в сопровождении начальника лагеря Тархова,
оперуполномоченный Калашников и начальник штаба дивизиона охраны Никифоров с
двумя автоматчиками. “Огонь по фашистам!” – кричал майор Полстяной, затем,
повернувшись задом и нагнувшись, матерился и кричал: “Вот вам, а не
правительственную комиссию!”
Наутро каторжане выпустили листовку с обращением к солдатам:
“Солдаты войск МВД! Не проливайте братской крови! Да
здравствуют мир, демократия и дружба народов!”
Норму питания с этого дня каторжанам восстановили.
30 июня. 3-е лаготделение. Через штаб лаготделения вызвали
“скорую помощь”: заболел заключенный Андреюк. По мнению врачей-заключенных, ему
требовалась срочная операция, в лаготделении же они не имели даже доступа к
лекарствам после того, как охрана запретила вход медикам в зону. “У больного
перитонит”, – поставили диагноз заключенные-врачи. “Просто сильное истощение”,
– возразили врачи “скорой помощи” и через два часа вернули больного в лагерь.
Андреюк умер. До приезда правительственной комиссии его также похоронили в
жилой зоне. Выпущена листовка, посвященная этому случаю.
5-е лаготделение. Московская комиссия в полном составе
явилась на вахту. Кузнецов потребовал убрать флаг, построить заключенных и
вывести из зоны. Он сказал: “Волынка переросла в контрреволюционный мятеж.
Мятежники избрали органы власти, суд, сформировали противозаконные органы
обороны. В случае неподчинения конвой применит оружие!” Его поддержал Вавилов.
“Одумайтесь, вас толкнули против Советской власти!” – взывал он. Примерно
половина заключенных вышла из лагеря, оставшиеся попрятались в бараках. Солдаты
открыли стрельбу из автоматов и пулеметов. Сколько было жертв? Сошлемся еще раз
на письмо В.Н.Третьякова: “В один из бараков сносили вещи убитых и раненых, а
было их 58 и 128. Хороший знакомый Василий Соловьев занимался инвентаризацией
этих вещей” [В.Н.Третьяков. Письма А.Б.Макаровой. А.Крушявичюс, Ю.Алякнавичюс.
Воспоминания (записаны А.Б.Макаровой в 1990 г.)]. По данным врача С.В. Знаменского,
вскрывавшего трупы, убитых было более 20 человек, он сохранил 19 пуль, вынутых
из их тел. По подсчетам Альбинаса Крушявичюса, носившего тела на вскрытие
вместе с другими, убитых было 26. Член комитета Юлиус Алякнавичюс называет
цифру убитых в этот день – 49, раненых – более 100. Очевидно, при
инвентаризации подсчитано общее количество жертв с 26 мая по 1 июля.
2 июля. В Москве открылся Пленум ЦК КПСС, на нем слушается
первый вопрос – “Об антипартийной и антигосударственной деятельности
Л.П.Берии”. Сообщений в печати и по радио все еще нет.
3 июля. 4-е лаготделение. Московская комиссия предлагает
вывезти инвалидов (их 700 из 5200 лагерников), прорезаны четыре прохода в
проволочном ограждении. Все больше беглецов уходит за вахту. Видя, что
продолжать забастовку масса заключенных не хочет, комитет принимает решение –
вывести всех за зону. Решение принято очень своевременно: через 2,5 часа
готовился расстрел лагерников [Г.С.Климович. Воспоминания (копия рукописи в
Норильском музее)]. В этот же день арестованы руководители комитета и
активисты.
6 июля. В ночь с 6 на 7 июля солдаты вышли на “усмирение
бунта” в 6-й (женской) зоне. Прорубив проволочное ограждение, открыв ворота
вахты, ввели в зону пожарные машины, которые поливали женщин из брандспойтов
струями воды под большим давлением. Солдаты, отставив оружие, взяли в руки
палки и били ими женщин по чему попало, а затем тащили силой в тундру, за
пределы зоны. Тройная цепь женщин – они стояли, держась за руки, крича “Смерть
или воля!”, – была разбита. Началось раскассирование лагеря: активисток
отводили в одну сторону, остальных гнали через тундру в другой лагерь.
Врачебной помощи раненым никто не оказывал. Члены комитета Мария Нич, Лина
Петрощук, Лидия Карловна Дауге, Стефания Коваль, Ганна Мазепа, Леся Зелинская,
Ирена Мартинкуте, Аста Тофри, Мария Чорна и другие были арестованы и отправлены
в штрафные изоляторы 4-го и 6-го лаготделений.
Восстание было подавлено в 1-й, 4-й, 5-й и 6-й зонах,
заключенные вышли на работу. Члены комитетов, агитаторы, культорги, активные
лагерники после страшных избиений (для этой цели впереди солдат чаще всего
выстраивали уголовников, стукачей и прочих пособников лагадминистрации), а
некоторые – после больницы, где им зашивали раны, отправлены по местным
тюрьмам. Днем и ночью идут допросы.
Продолжает забастовку – в полном одиночестве – каторжанская
3-я зона.
9 июля. Поздно вечером по радио передано сообщение о
решениях Пленума ЦК КПСС и об аресте Берии, Гоглидзе и других его ближайших
помощников. Находившийся в это время на допросе у следователя Г.С.Климович из
4-го лаготделения слышит эту ошеломляющую новость, допрос прекращен. Новость
облетает ШИЗО.
10 июля. Ночью по радио обращение к заключенным 3-го
лаготделения – выступали новый начальник Горлага генерал Царев и полковник Кузнецов,
требуя прекратить “антисоветский мятеж”, снять “антисоветские флаги и лозунги”,
не выпускать “антисоветские прокламации”. Вечером комиссия Кузнецова спешно
покинула Норильск – пришли газеты с официальным сообщением об аресте Берии.
Узнали об этом и заключенные всех лаготделений Горлага, кроме 3-го.
В 3-м лаготделении каторжане создали отряды самоохраны для
защиты зоны от возможного вторжения уголовников. Зона разбита на 4 участка,
назначены старшие участков, бараков, секций, их 88 человек. Определены места
для круглосуточного дежурства, наблюдательные посты патрулей.
16 июля. 3-е лаготделение. Комитету стало известно, что в
подвале барака № 2 уголовником Игнатьевым по указанию члена комитета Ивана
Воробьева организована кузница, где из оконных решеток делаются пики и ножи для
вооружения отрядов самоохраны. Решением комитета кузница закрыта и опечатана,
здесь выставлен круглосуточный караул.
18-19 июля. 3-е лаготделение. По радио ежедневно звучат
обращения к каторжанам нового начальника Горлага Царева, который называет
протест заключенных антисоветским мятежом и угрожает суровой расправой.
20 июля. 3-е лаготделение. Из случайно попавшей в лагерь
газеты заключенные узнали об аресте Берия. В этот день комитетом написано еще
одно письмо К.Е.Ворошилову и Г.М.Маленкову с просьбой прислать в Норильск
правительственную комиссию. “Просьба” в закрытом конверте передана начальнику
лаготделения Тархову для отправки адресатам, она в Москву, разумеется, послана
не была. Через старшего оперуполномоченного Егорова каторжане передают письмо
начальнику политотдела комбината с просьбой прибыть в лагерь. Но ответа
каторжане не получили, начальник политотдела не появился.
27 июля. 3-е лаготделение. Единоборство бастующих каторжан с
управлением Горного лагеря вступает в самую трудную фазу. Затянувшееся ожидание
правительственной комиссии породило сомнения в умах лагерников, неустойчивость
настроений, у одних – ощущение бессилия, у других – отчаянное желание
действовать. Заключенные Кирпиченков, Любинецкий, Михайлов агитируют товарищей
за прорыв зоны, захват дивизиона. Комитет на общем собрании заключенных
разъясняет авантюрность этой идеи.
Член комитета Иван Воробьев выносит на обсуждение свою
“Программу”, которая состоит из двух частей: “Наши недостатки” и “Что делать”.
Воробьев предлагает “перейти к агитации масс не в духе веры в Советское
правительство, а в духе военной организованности, военной диктатуры” в лагере.
Программа Воробьева дружно отклонена, сам он исключен из комитета за то, что
вновь организовал в другом бараке кузницу для изготовления холодного оружия.
Среди заключенных ходят слухи, что комиссия Кузнецова может
возвратиться в Горлаг, заручившись новыми полномочиями, после того, как
проинформирует – в выгодном для себя свете – правительство о норильских
событиях. Комитет поручает разработку программы дальнейших действий Шамаеву.
29-30 июля. Шамаев написал тезисы “Как говорить с
правительственной комиссией”.
“В случае повторного приезда комиссии Кузнецова ошеломить ее
коллективной просьбой (в лаготделении 3,6 тысячи человек) о замене приговора –
вместо каторжных тяжелых работ дать высшую меру наказания – смертную казнь,
расстрел”.
Он полагал, что озадачит комиссию Кузнецова такой необычной
просьбой, разрешить которую самостоятельно она не сможет (шутка ли, расстрелять
3,6 тысячи человек!), и это вынудит все-таки вызвать в Норильск настоящую,
полноправную правительственную комиссию. Символический лозунг его программы
“Смерть или свобода!” после подавления восстания будет истолкован чекистами как
предъявленный Советскому правительству ультиматум о предоставлении свободы всем
содержащимся в лагере.
Последний
бастион восстания падает
4 августа. 3-е лаготделение. В этот день исполнилось ровно
два месяца с начала забастовки каторжан.
В ночь с 3 на 4
августа в 23 часа 45 минут лагерь окружили три цепочки солдат, а также
вольнонаемных граждан Норильска. Громкоговорители настойчиво повторили
требование выходить из лагеря. Решив, что это обычная “психическая атака”,
комитет предложил всем членам комитета и лагерным активистам расходиться по
баракам. Лагерь уже спал, когда к воротам с двух сторон приблизились машины с
автоматчиками. На полном ходу они влетели в лагерь, поливая его огнем. Первыми
же выстрелами был ранен Шамаев (вместо больницы его отправили в тюрьму). Последний
флаг восстания упал. Протест жестоко подавлен: убито 57, ранено 98 заключенных,
около 100 каторжан, жестоко избитых, раненых, помещены в тюрьмы: центральный
ШИЗО Горлага, где каторжан продолжали избивать в течение 18 часов (по
свидетельству И.С.Касилова [Г.С.Климович. Воспоминания (копия рукописи в
Норильском музее)]. Арестованы члены комитета каторжан Тарковцаде, Доронин,
Гуль, Евтенко, Казлаускас, Миколайчук и другие. Начинается следствие по делу
“Об антисоветском вооруженном восстании, организованном извне”, его ведет
Красноярское управление КГБ: майор Ушацкий, старший лейтенант Лещенко,
лейтенант Разумов и другие. [И.С.Касилов. Жалоба в Верховный суд РСФСР.
Красноярский крайгосархив. Фонд № 2041, опись № 1, дело № 3, том III.]
27 августа. Большой этап активных участников норильского
восстания из Дудинки отправлен в Красноярск. Арестованные члены комитетов,
активисты попали во внутреннюю тюрьму МВД в Красноярске. Остальные будут
вывезены в различные лагеря: в Магаданскую область, Кенгир (Джезказган), Мордовию,
в тюрьмы Иркутска, Владимира, Кургана.
И скорый вердикт
Следственными органами КГБ наскоро были установлены главные
виновники мятежа против системы.
Предваряя свои выводы, обратим внимание читателей на такую деталь, характеризующую героев нашего
трагедийного повествования. «Комитетом восстания» и всеми заключенными, как
установлено, была принята инструкция, как себя вести на следствии, которая была
выполнена с честью. На следствии каждый говорил о себе и не называл других.
Особенно нужно отметить Бориса Александровича Шамаева, взявшего всю тяжесть
ответственности на себя и не назвавшего ни одной фамилии членов комитета. Как
высока была нравственность людей, можно судить из того, что из 3,5 тысячи
человек не оказалось ни одного предателя.
Как следует из обвинительного заключения, Красноярский КГБ
обвинил в организации мятежа («восстания») всего пятерых человек: Бориса
Александровича Шамаева (председателя комитета), Петра Урхановича Тарковцаде
(осужденного в ГДР к пожизненной каторге), оба они были из каторжан 3-го
лаготделения, и трех человек из группы Воробьева (из 24 человек, доставленных в
ШИЗО 3-го лаготделения в конце мая 1953 года): Ивана Егоровича Воробьева, Петра
Власовича Николайчука (он же Миколайчук) и Андрея Дмитриевича Игнатьева. Все они
обвинялись по следственному делу № 7843 по статьям 58-10, часть II; 58-11; 58-14 и 59-2,
часть I УК РСФСР, за
события в 3-м лаготделении Горлага. Следствие было закончено, и обвинительное
заключение утверждено начальником управления КГБ по Красноярскому краю
генерал-лейтенантом Ворониным 6 мая 1954 года.
После окончания следствия обвиняемых по данному делу из
Красноярска перевезли в Норильск, где с 17 по 24 июня 1954 года проходил суд.
Их судила судебная коллегия по уголовным делам Красноярского краевого суда под
председательством Кошарова, народных заседателей Ахлюстина и Юрьева, с участием
прокурора Кучина и защиты в лице адвокатов Петрова и Мартыненко при секретаре
Крыласовой. Она приговорила:
1) Шамаева Бориса Александровича на основании указа от 25 мая
1947 года «Об отмене смертной казни» к заключению в ИТЛ сроком на 25 лет с
поражением в правах сроком на 5 лет;
2) Тарковцаде Петра Урхановича на основании ст. 59-2, часть I УК РСФСР, подвергнуть
заключению в ИТЛ сроком на 10 лет с поражением в правах сроком на 5 лет.
Определенное судом наказание по настоящему приговору поглотить предыдущим
приговором и считать к отбытию Тарковцаде пожизненного заключения с отбытием
каторжных работ;
3) Николайчука, он же Миколайчук, Петра Власовича и
Игнатьева Андрея Дмитриевича на основании ст. 59-2, часть I УК РСФСР, подвергнуть лишению свободы
каждого сроком на 10 лет ИТЛ с поражением в правах сроком на 5 лет;
4) Воробьева Ивана Егоровича на основании ст. 59-2, часть I «а»УК РСФСР, подвергнуть с
применением указа от 26 мая 1947 года «Об отмене смертной казни» к заключению в
ИТЛ сроком на 25 лет с поражением в правах сроком на 5 лет, неотбывшую меру
наказания по ранее вынесенному приговору поглотить настоящим приговором.
Б.А. Шамаеву и И.Е. Воробьеву после вступления в силу
приговора первые 10 лет отбывать в тюремном заключении, остальным – по 5 лет.
Неотбытое наказание по ранее вынесенным приговорам поглотить настоящим
приговором.
В то же время в Норильске оставшихся каторжан из 3-го
лаготделения Горлага разослали по другим лаготделениям, многих освободили по
2/3 отбывших заключение, многих расконвоировали. Изменился режим: с окон сняли
решетки, на ночь бараки не закрывали на замки, ввели восьмичасовой рабочий
день, переписку разрешили неограниченно.
Борис Александрович Шамаев освободился лишь в 1968 году и
проживал в своем родном городе Алма-Ате.
Иван Егорович Воробьев умер в 1955 году в Александровском
централе № 5 Иркутской области.
Петр Власович Николайчук освободился по хрущевской амнистии,
проживал в с. Зеленый Гай Белозерского района Херсонской области, умер в 1988
году.
Петра Урхановича Тарковцаде в 1955 году как подданного
Германии депортировали в ГДР, о дальнейшей его судьбе неизвестно, его семья
проживала после войны в Халле, ГДР.
Феномен Норлага
Леонид Трус, из книги «Загадка Норильского восстания»:
До сих пор остается невыясненным: как могло случиться такое
массовое и хорошо организованное выступление, да еще в условиях свирепого
Горлаговского режима, исключающего – по замыслу его создателей – самую
возможность какой бы то ни было организации. Заключенных обыскивали ежедневно –
при возвращении с работы в лагерь, кроме того, не реже чем еженедельно
устраивались внезапные ночные обыски в бараках и подсобных помещениях, и, если
у заключенного находили что-либо «неположенное», стандартным наказанием было 30
суток БУРа с выводом на работу. К этому надо добавить «всюду плотное»
стукачество… И все же это невозможное событие состоялось, причем не как
истерическая выходка горстки маргиналов, а как продолжавшаяся от четырех до
восьми недель четко организованная забастовка.
Алла Макарова, из книги «О времени, о Норильске, о себе…»:
В центре покрытого лагерями Таймыра, в режимных зонах,
окруженных автоматчиками, под прицелом пулеметов они создали «республику
заключенных», вступили в единоборство с огромной системой насилия и угнетения,
с бездушной машиной террора. Это, безусловно, героизм не меньший, чем на
фронте.
Евгений Павловский, заместитель прокурора Норильлага:
Генерала Царева сняли, первый начальник отдела МГБ при
Горном лагере Мильштейн застрелился, Желвакова, который был после него,
посадили, надо было бы еще и Жлобу посадить. П.С. Доргеева, прокурора, сняли с
работы и направили на курсы переподготовки прокурорских работников. Позднее он
работал председателем Хакасского облсуда. Жлобу – «героя» укрощения восставших
– куда-то далеко в глубинку нашей Родины просто спрятали. Восстание ускорило
отмену особых лагерей.
Владимир Козлов, из работы «Массовые беспорядки в СССР при
Хрущеве и Брежневе»:
Волна массовых волнений, накрывшая ГУЛАГ на рубеже
1940-1950-х годов и достигшая апогея после смерти Сталина, не только нанесла
удар по «рабскому укладу» советской экономики, поставив под угрозу
строительство и эксплуатацию важнейших народнохозяйственных объектов, но и
пошатнула социальную стабильность и политическую устойчивость режима. Система,
предназначенная для борьбы с социальными болезнями и защиты общества, в
конечном счете превратилась в угрозу существованию общества. С конца 1940-х гг.
ГУЛАГ как важная часть государственной машины начал в катастрофических размерах
воспроизводить то, что можно назвать геном «антигосударственности».
Восстания, неповиновение и бунты наглядно показали
руководству страны, что ГУЛАГ как пережиток советской мобилизационной экономики
эпохи форсированной индустриализации выпал из времени, превратился в заповедник
сталинизма и профессиональной преступности… Все эти события, независимо от
мотивов своих «актеров» и «авторов», разрушали и разлагали ГУЛАГ как огромный
производственный организм и репрессивную машину, как сферу принудительного
труда, безнадежно ретроградную, политически недолговечную, экономически
неэффективную и человечески неприемлемую.
Евгений Грицяк, из книги «Норильское восстание»:
Позже в нашей же тюрьме какой-то капитан вызвал к себе
Иозаса Казлаускаса и начал нападки:
– Ах вы, фашисты! Вы что, советскую власть хотели
перевернуть?
– Мы боремся за ликвидацию всех тюрем и лагерей, а вы за их
сохранение. Теперь подумайте, кто фашисты: мы или вы?
– Вы думаете, что говорите? – обозлился капитан. – Вы
знаете, что это означало бы, если бы мы распустили все тюрьмы и лагеря? Это
означало бы конец советской власти!
Лучше и не скажешь. Этот капитан хорошо понимал, на чем
держится советская власть!
Из воспоминаний участника восстания в Горлаге Бронюса
Златкуса:
Нас привезли уже в Сибирь и гонят каким-то этапом. Мы
говорим, а конвой кричит: «Перестаньте болтать! Будем стрелять!» А мы идем
спокойно. Они говорят «садитесь», а мы стоим. А они над нами начали стрелять
вверх: «Садитесь!» А тут проезжал какой-то «бобик», откуда вышел какой-то
начальник, подошел и спрашивает: «А это откуда ребята, из Норильска? Они не
сядут!» Где мы появлялись, то уже все люди знали, нам хлеб передавали. Потому
что пошел толчок.
Александр Валюм, из книги «О времени, о Норильске, о
себе…»:
Хочу перечислить, что способствовало значительному нашему
успеху продержаться 60 суток:
1) сама природа помогла нам: был полярный день, солнце
светило круглосуточно и за этот период почти не было дождей;
2) тесная дружба и взаимопонимание между братствами
украинцев, латышей, эстонцев, литовцев и кавказских народов…
3) высочайший уровень нравственности и жажда свободы.
А нужно ли было оказывать сопротивление в ГУЛАГе?
После подавления нашего восстания несколько сотен
заключенных вывезли из Норильска и разослали по разным лагерям ГУЛАГа. Таким
образом, метод нашего сопротивления был перенесен в Караганду, Воркуту, Колыму,
Тайшет и в другие места, где в 1954
г. начались протесты, как цепная реакция… Массовые
протесты в системе ГУЛАГа заставили советское правительство 17 сентября 1955 г. объявить амнистию, а
в 1956 г.
создать специальные хрущевские комиссии по пересмотру дел, и миллионы рабов
обрели свободу и вернулись в свои семьи.
Норильская голгофа
Норильская голгофа — это памятник жертвам политических
репрессий.
«В 40 лаготделениях и лагпунктах Норильлага с 1948 по 1952
гг. ежегодно было около 220-250 тысяч человек. В Горном было 6 отделений и
30-32 тысячи (он существовал с 1948 по 1955 гг.)», – писал Евгений Павловский,
заместитель прокурора Норильлага.
Люди работали в нечеловеческих условиях… они оставили
здесь свои жизни. И лишь заброшенные угольные шахты, построенные заключенными,
хранят весь ужас прошлых лет.
На входе расположена звонница, и все входящие звонят в
колокол в память о погибших.
В центре мемориала расположен памятник полякам, погибшим во
время сталинских репрессий: это рельсы со шпалами в виде крестов. На территории
расположены мемориальные доски, три памятника-креста балтийским офицерам,
погибшим в Норильлаге.
На заднем плане расположен памятник «Последние врата», а за
ним бескрайний холод… Вечная память.
В эпилоге
Об имени и
родословной Петра Тарковцаде
ТАРКОВЦАДЕ Петр Урханович
Родился в 1917 году в г. Кисловодске. Аварец, образование
среднее. Подданный Германии, арестован в г. Кальбе. Осужден 14.06.1948 г. ВТ в
г. Халле (земля Саксония-Анхальт) на пожизненное заключение. Заключенный
Горного лагеря в Норильске. Арестован 04.08.1953 г. при подавлении восстания в
3-м л/п Горлага. Отправлен 22.10.1953 г. в Красноярскую тюрьму. Обвинение по
ст. 58-2 УК РСФСР (член забастовочного комитета, возглавлял группу, помогающую
малограмотным писать индивидуальные жалобы правительственной комиссии). Осужден
17–24.07.1954 г. Красноярским крайсудом в г. Норильске на 10 лет ИТЛ с
поглощением данного наказания предыдущим приговором и «считать ему к отбытию
пожизненное заключение с применением каторжных работ». В 1955 г. как немецкий
подданный депортирован в Германию. Реабилитирован 10.03.1993 г. ВС РСФСР
(П-21078).
Вот такая весьма скупая информация содержится о П.У.
Тарковцаде в «Книге памяти жертв политических репрессий Красноярского края».
(том 8).
Но какого же роду и племени был Петр Тарковцаде и кто были его родители? Как сложилась его
дальнейшая судьба после депортации в ГДР? Вопросов много, а ответов – мало. И
все же мы попытаемся на них хотя бы частично ответить.
… Начнем с фамилии. Фамилия в источниках встречается в
двояком написании – Тарковцаде и Тарковзаде. Первично и правильнее все же,
думается, – Тарковзаде. Фамилия эта состоит из двух частей. Первая часть (основа) восходит к Тарки, Тарку
(Тарков), а в основе второй ее части
— персидское слово «заде» со значением
«потомок, сын», «сын повелителя, человек благородных кровей, потомок знатного
рода». Этот компонент, как известно, добавлялся к именам собственным в качестве своеобразного маркера,
показателя аристократического социального статуса носителя. Так образованы фамилии знатных кумыков Капланзаде,
Османзаде, к примеру. И здесь тоже мы имеем сходную модель – ТАРКОВЗАДЕ
(русский вариант данной родовой фамилии
у кумыкских владетелей Дагестана — ТАРКОВСКИЙ (от основы Тарки, Таргу, названия
кумыкской, дагестанской, первопрестольной). Мы также знаем, что имя отца (отчество),
зафиксированное при получении паспорта (а ранее еще и при получении метрики для
новорожденного родителями), – УРХАН (ОРХАН). Национальность его ошибочно или же
намеренно (чтобы скрыть подлинное происхождение), как правильно полагают некоторые исследователи, указана – аварец.
Таким образом, с высокой долей вероятности можем заключить,
что Пётр Тарковцаде (Тарковзаде, Tarkovzade) происходил из рода кумыкских Тарковских, дагестанских
наместников («валиев Дагестана»).
Как видно из генеалогических источников, в рассматриваемый
исторический период (в начале ХХ века и вплоть до конца 30-х годов ХХ в.) из этого рода хорошо
известен Ханбек (он же Урхан, он же – Орхан) Тарковский, сын Зубаирбека
Тарковского (1882 г.р.).
Считается, что после революции 1917 года (или перед самой революцией) Ханбек
эмигрировал в Турцию, затем – во
Францию. В эмиграции в Турции Ханбек получил новое имя Орхан (Урхан)-Бей.1
Орхан первым браком был женат на русской княжне Елене
Николаевне Глебович (в мусульманстве Лейла-Ханум Тарковская), но впоследствии с
ней развелся; от нее, очевидно, он имел сына, названного Петром. После развода
Лейла-Ханум жила в Варшаве «постоянным житьем и уроками», но продолжала ему
писать2. Лейла-Ханум умерла в 1927
г. в Варшаве и там же погребена на известном городском
татарском (мусульманском) кладбище (Lejli Chanum z Glebowych księżnej
Tarkowskiej, zm. 24 kwietnia 1927 r.)3.
Что же касается отца Петра Тарковского – Урхана, то он,
очевидно, получил образование в Париже,
владел французским, русским и немецким языками4 и какое-то время жил и преподавал
в Варшавском университете. Известно, что в 1934 году, когда в Варшаве Комитетом
независимого Кавказа (Komitet Niepodległego Kaukazu) была создана Комиссия
языков Северного Кавказа, профессор Урхан Тарковский участвовал в ее работе
наряду с поляками и видными деятелями северо-кавказской эмиграции – Сайд Бей
Шамилем, полковником Эмиром Хуршем, Магомед Гиреем Суншем, редактором газеты
«Северный Кавказ» Барасби Байтуганом,
инженером Бало Билати, Гусейн Кумузом, Ибрагимом Чуликом, Юсуф Беком Умашем, Жанбеком
Хавжоко.5 Участвовал ли в те годы профессор У. Тарковский в других
«прометейских» проектах польских властей и сотрудничал ли с журналами «Prométhée» (1926-1938) и «La Revue de Prométhée»
(1938-1940), в доступных нам архивных и литературных источниках не
прослеживается. Однако на основании
некоторых турецких источников можно предположить, что Орхан Тарковский в 1936
году покинул Польшу и вернулся в Турцию. Дело в том, что в 1936 году по инициативе Мустафы Кемаля
Ататюрка на филолого-историко-географическом факультете Анкарского университета
впервые открывается кафедра русского языка и литературы, среди преподавателей
которой значится и Орхан Шамхал (Тарковский). По турецким источникам также
известно, что Орхан в эти годы сотрудничал с Турецким лингвистическим
обществом, занимался переводами с русского языка на турецкий художественных и
научных книг. Так, к примеру, он перевел
«Избранные сочинения» А.С. Пушкина на турецкий язык и издал отдельной книгой в
1953 году. Но это уже тема другой моей статьи, которую я готовлю к публикации.
По имеющимся сведениям, Урхан (Орхан Шамхал) был жив еще в 1956 году. Считается, что
он умер в Турции (Магомедов З. «Великие
Бойнаки. Истории в деталях». Махачкала, 2008, с.139) и, по всей вероятности, был погребен в г. Измире (по сообщению
Ирфана Наллара).
Петр Урханович Тарковский (Тарковцаде, Тарковзаде) к концу
войны с Германией был подданным этой страны, советскими оккупационными властями
он был арестован в г. Кальбе и осужден
14.06.1948 года ВТ Саксония Ангальм в г. Халле на пожизненное заключение и
таким образом впоследствии оказался в Горлаге (Государственном особорежимном
лагере) в Норильске. На год ареста ему было 30 с лишним лет. После событий лета 1953 года 17-24 июля 1954
года на основании указа от 25 мая 1947 года «Об отмене смертной казни» Пётр
Тарковский (Тарковзаде) был осужден и приговорен спецколлегией Красноярского
краевого суда (вместе с другими руководителями восстания в Горлаге Воробьевым
И. Е., Миколайчуком П. В., Игнатьевым А.
Д.) к 25 годам лишения свободы с поражением в правах сроком на 5 лет с
поглощением данного наказания предыдущим приговором и «считать ему к отбытию
пожизненное заключение с применением каторжных работ».
А в 1955 году он как немецкий подданный был депортирован в
Германию (ГДР), где проживала его семья. (О семье его никакими данными мы не
располагаем.) В ГДР Пётр был приговорен к пожизненной каторге. После
освобождения жил в г. Халле.
Как сложилась его судьба в ГДР, сведениями об этом мы не
располагаем. Известно только, что реабилитирован 10.03.1993 года ВС РСФСР
(П-21078).
Материалы:
«О времени, о Норильске, о себе»… Воспоминания. Книга 1-13.
Москва. «ПолиМЕдиа». Ред-сост. Г.И Касабова. 2001 – 2011; Валюм А. А. «…у нас
было только два выхода: свобода или смерть». // О времени, о Норильске, о себе…
Кн. 6 / ред.-сост. Г. И. Касабова. – М. : ПолиМЕдиа, 2005. – С. 84–151; Грицяк
Евген. «Норильское восстание». «Свеча», Новосибирск, 2001 год (перевод с
украинского на русский В.Камышан, В.Манович, А.Меняйло, Д.Штирмер и др. под
ред. Л.С. Труса); Климович Рыгор. Конец Горлага. (Климович Григорий Сергеевич.
«Конец Горлага»). «Наша нива», Менск (Минск), 1999; Макарова А.: «…«восстание
духа» – высшее проявление ненасильственного сопротивления бесчеловечной системе
ГУЛАГа» ». // О времени, о Норильске, о себе… Кн. 6 / ред.-сост. Г. И.
Касабова. – М. : ПолиМЕдиа, 2005. – С. 84–151; Владимир Козлов. Массовые
беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе; документы из архива Красноярского
общества «Мемориал»; Сборник «Норильская голгофа». Общество «Мемориал»,
региональное отделение «Сибирь».«Кларетианум», Красноярск, 2002, стр. 40-43
(публикация Сиротинина В.Г. «Норильское восстание»). Книга памяти жертв
политических репрессий Красноярского края, т. 8, (Т-Ф), Красноярск, 2009, C. 34, (б); Макарова А. Норильское
восстание. Май-август 1953, «Воля», журнал узников тоталитарных систем. № 1,
1993, (б); Архив ИЦ ГУВД КК, учетная картотека Горлага: О времени. О Норильске,
о себе. Книга 8-я, М. 2006, с. 18, 69, 72, 139 и др. (б); http://memorial.krsk.ru/martirol/tar.htm.
1. Алиев К. После революции. 75 лет назад. Письма Фатали
Тарковского //КНКО: Вести.М-ла. 2000. Выпуск.№4.С.45.
2. Алиев К. После революции. 75 лет назад. Письма Фатали
Тарковского //КНКО: Вести.М-ла. 2000. Выпуск.№4.С.45; Он же. Судьба Фатали Тарковского (Цена революции).
Иформресурс. http://kumukia.ru/article-9019.
3. Oprac.
na podst.: F.R., Wyznawcy Allaha, “Tygodnik Ilustrowany” 1892, nr 108, s.
52-54;Krzysztof Bassara. Historia
zapisana w kamieniuhttp://bibliotekatatarska.pl/wp-content/uploads/2015/07/pt14_srodek.pdf.
4. Магомедов З. Великие Бойнаки. Истории в деталях. Махачкала. 2008. С. 69.
5. Казбекова З.Г. Дагестан в европейской литературе.
Махачкала. 1987; Казбекова З.Г. Кумыки в
польской литературе http://kumukia.ru/author?q=1009.
