Автор, анализируя тексты сочинения и мифологию кумыков и близкородственных им балкарцев и карачаевцев, приходит к выводу, что среди предков кумыков, жителей Анжи, были и создатели нартского эпоса алано-булгары, исповедовавшие древнюю форму тюркского монотеизма (единобожия) – нарты-тенгрианцы.
Кумыкское сказание о битве при городе Анжи (на месте нынешней Махачкалы) – памятник, сохранившийся в рукописи XVIII в. Присутствие в кумыкском фольклоре этого произведения, как и других сказаний, показывает, что среди предков кумыков были и создатели нартского эпоса (алано-булгары).
Известный ученый-фольклорист А. М. Аджиев пишет: «События связаны с Анжи — очевидно, древним городом, расположенным у Анжи-арки (территория нынешней Махачкалы. — прим. автора), и относятся к периоду борьбы Хазарского каганата против арабов. Предводителем жителей города был Карткожак. У него было двое сыновей — Темиш и Айбек. Они оба влюбились в одну девушку по имени Айкыз. Старший из братьев Темиш, получив отказ от Айкыз, которая отвечала взаимностью Айбеку, во время осады города перешел на сторону врагов. Старый и ослепший отец именами божеств Тенгири, Авамчы, Алава проклинает сына-изменника. Айбек дает отцу клятву в верности родине и чести. Вскоре происходит кровавое сражение с завоевателями. Горит Анжи, горит и священный камень Камари. Пламя пожара спалило тучи, дым душит людей, но от богов нет помощи.
Во все стороны устремляются гонцы с призывом помочь погибающему Анжи, однако помощь не успевает. Невеста Айбека молит Тенгири разбить врагов, но все тщетно – бог против Анжи. Он преграждает путь вестнику – чудесной птице Бийдаяк, посланной с вестью к богам Алаву и Авамчы. Бийдаяк все же сумела оповестить Алава и Авамчы, которые, возглавив нартов, устремляются на врагов. Тенгири перед ними воздвигает горы, напускает на них ветры, заливает дороги водой. Нарты преодолевают препятствия. Тогда Тенгири закрывает солнце, и все погружается в темноту.
Но Авамчы и Алав собирают дубы, разводят костры, и воины находят дорогу. Нарты одолевают дэвов, заточают их в бездонные ямы, и враги отступают. Однако Темиш показывает врагам, где спрятана питьевая вода, и те, утолив жажду, воспрянув духом, вновь начинают штурм города. Несмотря на героическую оборону города, враги овладевают им и назначают правителем Темиша. Оставшиеся в живых, в том числе и Айкыз (Айбек героически погиб в бою), укрываются на труднодоступном склоне горы. Враг, бессильный взять укрепление приступом, морит людей голодом, жаждой, душит дымом…
Айкыз пишет врагам письмо, в котором говорит о желании защитников крепости сдаться, но для этого просит три дня отсрочки. В эти дни она тайными тропами выводит уцелевших в Игран и Балх (по примечанию автора — нынешние Ирганай и Эндирей. — М.Дж.). На третий день Темиш входит в укрепление. Айкыз и он поднимаются на самый верх башни, где Темиш хочет овладеть девушкой. Айкыз крепко прижимает Темиша к себе и вместе с ним внезапно бросается с вершины крепости (Аджиев А.М. Героико-исторические сказания и песни //Традционный фольклор народов Дагестана. М., 1991. С. 28).
Таково содержание «Сказания о битве при Анжи», историческая подоснова которого, как отметил А. М. Аджиев, вполне очевидна. Но согласиться с тем, что речь идет об одном из эпизодов арабо-хазарских войн, трудно по следующим причинам:
1. В нартах, жителях города, А. М. Аджиев видит, вероятно, тюрков-хазар, которым покровительствуют божества Алав и Авамчы; но тюркский Тенгири почему-то помогает не им, а осаждающим город иноплеменникам.
2. Неясно, почему жаждой томятся не нарты, сидящие в окруженном городе, а ничем не стесненные осаждающие.
3. Неясно, почему в тексте эти враги прямо не названы «арабами».
Иное объяснение было выдвинуто другим известным фольклористом И. А. Халипаевой. «Образ божества Тенгири в фольклоре кумыков не всегда положителен. Например, в «Сказании о битве при Анжи» Тенгири выступает против жителей Анжи, против бога огня Алава и бога лесов Авамчы. Бога огня Алава Тенгири «приковал» к скале, и поэтому он не может прийти на помощь жителям Анжи. Тенгири преграждает дорогу и другим богам. Однако с помощью чудесной птицы Бийдаяк боги вместе с нартами устремляются на врагов. Тогда Тенгири прячет солнце и мир погружает во тьму, но бог лесов Авамчы разжигает костры, и воины находят дорогу.
В «Сказании о битве при Анжи» исторические реалии перекликаются с мифологическими персонажами. Тенгири — языческое божество. А в 682 г. миссионер из Албании Мец Когманц Исраиль крестит гуннов, в том числе жителей Анжи, желая превратить их в христиан. Бог Тенгири мстит за эту измену. Жителям Анжи покровительствует Камари (богиня местных жителей). Ее соперник — бог Тенгири, который выступает с дэвами (персонажами персидской мифологии) против богов и нартов (персонажей мифологии кавказских народов). В сказании идет борьба дэвов с нартами — борьба двух мифологий (идеологий), скорее носителей этих мифологий (скифы, сарматы, аланы и кавказские народы (Халипаева И. А. Тенгири – верховное божество кумыков //Проблемы мифологии и верований народов Дагестана Махачкала. 1988. С.64).
Это, на наш взгляд, крайне противоречивые утверждения. Если Тенгири — языческое божество, якобы мстящее жителям Анжи за их переход в христианство, почему он выступает против языческих же богов Алава и Авамчы? Почему эти божества вместе с богиней Камари защищают новообращенных «христиан»? Почему тюркское (якобы языческое) божество Тенгири выступает против тюркских же богов и нартов (якобы христиан) да еще и в союзе с «персидскими» чудовищами-дэвами?
Исследовательница, доверяя догмам канонической версии истории, полагала, видимо, что нарты — это художественно-мифологический образ неких «кавказцев», а осаждающие — «североиранских» племен (скифо-сарматов), в мифологии которых почему-то главное место занимают «персидские» дэвы, почему-то возглавляемые тюркским богом Тенгири. Но тогда почему этим «кавказцам» покровительствуют тюркские божества, а «ираноязычным» скифо-сармато-аланам — Тенгири?
Получается, что ни предки кумыков, ни они сами к этому сказанию не имеют отношения, несмотря на то, что у «кавказцев» и у осетин ни этой песни, ни этого сюжета нет. Исследовательница не увидела, что в сказании языческим божествам противостоит не христианский бог, а именно Тенгири. И речь в этой замечательной песне идет об эпизоде междоусобной войны тенгрианцев и язычников в среде хазаро-(гунно)-болгаро-аланских племен, обитавших в низовьях Волги и Северном Дагестане.
Следует отметить важное обстоятельство — есть определенное сходство этой песни со сказаниями вайнахов (близких соседей кумыков) о том, как исчезли нарты: в них говорится об осаде некоего нартского города (или крепости) чеченцами и ингушами; нарты сдались только после того, как осаждающие обнаружили трубу, по которой в город подавалась вода; говорится также, «что нарты (после взятия их города Герменчуга «местными людьми». — М.Дж.) поднялись и тайно ушли куда-то далеко отсюда»; злые нарты «покинули нашу страну» (Далгат У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. М., 1972. С. 343).
Но и в «Сказании о битве при Анжи» уцелевшие в войне нарты уходят в Балх и Игран. Следовательно, в нем рассказывалось об осаде города, в котором жили сторонники древнего единобожия (нарты-тенгрианцы), а осаждали его сторонники язычества. Обратим внимание, что враги нартов, которым покровительствовал Тенгири, душили жителей Анжи дымом. Но костры разжигал как раз-таки языческий бог огня Алав (якобы для того, чтобы осветить путь воинам-нартам); не дымом ли от этих костров (дрова для которых доставлял бог лесов Авамчы) язычники пытались удушить нартов (по изначальному тексту)? И не за это ли, спасая приверженцев своего культа (нартов, жителей Анжи), Тенгири приковал Алава к скале?
По какой причине и когда могла произойти столь явная деформация сюжета, в результате которой жители осажденного города превратились в язычников, а их враги — в тенгрианцев? Скорее всего, это случилось после арабо-хазарских войн. Тенгрианцы Северо-Западного Прикаспия (нарты) потерпели поражение и были вынуждены покинуть этот регион, о чем была сложена песня. Впоследствии здесь возобладало христианство, а затем иудаизм; правда, его исповедовали только верхи Хазарского каганата, а основное население, вероятно, оставалось в лоне политеизма.
Спустя какое-то время после этих событий через Дербентский проход в Хазарию вторглась армия мусульман, и город Анжи, после ухода алано-болгар в основном населенный язычниками, вероятно, был осажден и взят арабами. Позже они отождествились с древними единобожниками-нартами, и обороняющейся стороной (по-прежнему именуясь «нартами») в песне стали выглядеть язычники, а нападающей — сторонники единобожия.
По мнению историка К. М. Алиева, название средневекового кумыкского города — Анжи (Семендер, Таргъу) происходит от древне-тюрк. инжи, инжу – «жемчуг», в переносном смысле — «избранный», «удел царевичей»; ср. кумык, энжи, энчи – «особый», «отдельный». Народно-этимологически его название понимали как «жемчужный град».
Якоб Райнеггс во второй половине XVIII в. указывал: «Сие же название имел некоторый великий изрядно укрепленный город Инже-калеси, коего развалины видны еще теперь…». «По всей вероятности, город этот изначально состоял из трех обособленных частей. Об этом свидетельствуют его кумыкские названия: Гиччи Анжи (Малые Анжи), Уллу Анжи (Большие Анжи) и Арт-Анжи (За Анжи) (КЭС. С. 19).
Не исключено, что представление о том, что нарты жили в трех кварталах одного селения, возникло именно на основе легенд тюркских предков осетин об этом древнем городе (некоторые детали ландшафта Дагестана, как и топонимы, в осет. текстах упоминаются — «тарковские колючки», Кизляр и т.п.).
Напомним, что Кызыл-Фук, по кабардино-балкарским сказаниям, жил то среди нартов Прикаспия, то в стеклянном дворце между небом и землей. С одной стороны, это можно объяснить тем, что он являлся божеством. С другой стороны, следует обратить внимание, что название города-крепости Анжи, Инжи означает «жемчуг, жемчужный». Но в кабардино-балкарском языке «жемчуг» называют и жаухар, а инжи чаще означает «бисер, бисерный», и «стеклярус» (т.е. род бисера). Следовательно, название города — Инжи-къала — народ понимал бы в значении «бисерная (стеклянная) башня (замок, крепость)». Кроме того, город Анжи-кала находился между морем (тенгиз) и сушей, дворец Фука — между небом (тенгир) и землей.
Таким образом, мы можем заключить: в этом замечательном памятнике кумыкской словесности речь идет об эпизоде междоусобной войны нартов-тенгрианцев и язычников в среде хазаро-(гунно)-булгаро-аланских племен, обитавших в низовьях Волги и Северном Дагестане.
Наша справка
Джуртубаев Махти Чиппаевич (1949 г.р.), известный ученый-историк, фольклорист, нартовед, автор научных монографий «Древние верования балкарцев и карачаевцев» (Нальчик, 1991), «Духовная культура карачаево-балкарского народа» (Нальчик, 1994); «Карачаево-балкарский героический эпос» (М. 2003) , «Происхождение нартского эпоса» (Нальчик, 2013), «Нарты: аланский героический эпос» (сост. предисл., коммент и пер. карачаево-балкар.яз. М.Ч. Джуртубаева, Нальчик, 2016)
Махти ДЖУРТУБАЕВ,
Нальчик
