Вновь взяться за эту тему меня заставило недавнее резонансное заявление спикера дагестанского парламента Х. Шихсаидова о необходимости положить конец процессу по переименованию улиц в Махачкале и других городах республики. На мой взгляд, прозвучало вполне мотивированное требование об исторической корректности и справедливости практики именований и переименований, проведения в республике гласной и четко выверенной исторической политики. Ибо складывающаяся в постперестроечные годы практика именований и особенно переименований наглядно свидетельствует об её отсутствии в этом важном деле вообще.

И далеко не случаен тот факт, что на вчерашней сессии дагестанского парламента Хизри Исаевичем был внесен законопроект “Об увековечении памяти выдающихся деятелей, заслуженных лиц, а также исторических событий и памятных дат в Республике Дагестан”. Он будет опубликован для всенародного обсуждения.

За истекшие годы на страницах республиканских газет мною было опубликовано немало статей на эту злободневную тему. Позволю вновь вернуться к своим прежним размышлениям и предложениям.

Практика пере­именований улиц и целых на­селенных пунктов в нашей республи­ке, и в первую очередь в ее столице, со всей отчетливостью проявляет не только недостатки исторической политики прошлых десятилетий, но и подчас нашу неподготовленность компетентно и своевре­менно решать возникающие вопросы. Отсутствие четко выверенной и взвешенной политики в столь щепетильной и сложной сфере общественных отношений и сознания может заложить основы для непростых социально-идеологических конфликтов. Oтзвуки которых слышны до сих пор.

Многие, наверное, помнят, как неоднозначно вос­принималось в общественно-гражданском сознании решение городской администрации, когда одним росчерком пера были переименованы четыре главные магистральные улицы   Махачкалы. Настораживало граждан и то, что на их глазах разворачивалось своеобразное состязание: какой из разбогатевших на «прихватизации» тухумов больше всех увековечит память своих знаменитых предков в названиях улиц сто­лицы. Временами доходило до открытых столкновений, судебных тяжб граждански активных махачкалинцев с «патриотами» своих тухумов, вопреки общественному мнению протолкнувших решение администрации о переименовании очередной улицы города в память своего предка.

В этой связи позволю се­бе высказать ряд соображе­ний.

Мне не приходилось встре­чать людей, которые одобряли бы бесконечные переименова­ния улиц, площадей, городов. Хотя в нашей стране это широ­ко практиковалось и практику­ется по сей день. Этому мы обязаны большевистской власти, переименовавшей Темир-Хан-Шуру – в Буйнакск, Порт-Петровск (Анжикала) – в Махачкалу, Уллу Бойнак – в Уллубийаул, Чирюрт – в Кизилюрт. А исторический Эндирей, столица Султан-Мута Славного, до начала 90-х годов ХХ века носило наименование Андрейаул. Известно также из исторических источников времен гражданской войны в Дагестане, что город наш недолгое время носил свое историческое название Анжикала (1918 г.), а после также короткое время – название Шамилькала. В 1920 г. в Дагестане была установлена советская власть и город переименовали в Махачкалу.

Как хорошо, что эта «мода» в Дагестане не получила тогда своего дальнейшего развития и мы не потеряли Таргу (а ведь в 1960-е годы были предприняты попытки демонтажа шаухальской столицы и переноса ее на место, где ныне находится т.н. «Пятый поселок»). Этого не случилось потому, что жители стали тогда горой за свой «гуннский город Таргу», Дербент остался Дербентом, Хасавюрт – Хасавюртом, Хунзах, Ахты, Кумух сохранили свои исторические названия.

Мне не приходилось читать, чтобы во Франции, Германии, Англии, Ис­пании, Турции и других странах ко­гда-либо меняли названия городов. В этой связи вспомнилась из истории такая подробность: в Древнем Египте больше всего боялись, что кто-то со­трет имя усопшего на саркофаге. Это, по их представлениям, означало, что без имени человек пред­станет в царстве теней никем, утратит свою сущность.  

Я часто думаю о том, что переименование сделалось удобной сферой приложения праздных умов. Великая культурная ценность, будь то строившаяся сто­летие мечеть или название древней местности (как Уллу Бойнак, напри­мер), может оказаться беспо­мощной, беззащитной перед росчер­ком пера недомыслия.

Я не скажу, что переименовывать всегда и во всех случаях предосуди­тельно. В большом и бурно разрас­тающемся городе, как наша столица, или во вновь отстраиваемых городах, как Избербаш, Каспийск, Кизилюрт, Южно-Сухокумск, центральные улицы носят одни и те же названия, а на окраине — стандартные (махачкалинские, хунзахские, эрпелинские, дачные, южные и т.д.). Кто же возразит против того, чтобы этим улицам дать другие названия, гово­рящие что-то памяти, уму и сердцу?

Самый разумный в этой области путь – воздерживаться от переименований, а именовать новые улицы, новые объекты. Принципиально также важно, чтобы обращения потомков того или иного усопшего увековечить память их предка рассматривались по истечении 10-15 лет. Может, тогда легче будет преодолеть «прессинг» лоббистов тухумов. Такая практика существует во многих странах.

Теперь, что касается конкретно практики переименований и увекове­чения. Она во многом складывается, на мой взгляд, спонтанно, в зависи­мости от сложившейся конъюнктуры и юбилейных притязаний тех или иных этнополитических элит. При­чем именно эти группы решают, чью память увековечить и какую улицу или проспект по такому случаю пе­реименовать. С общественностью при этом никто не советуется.

Я, как и другие, убежден, что вопросы, связанные с названиями, имеют непосредственное отношение к восстановлению истины и исторической справедливости, возрождению исторической памяти, национального самосознания и культуры наших народов. Наши предки верили, что, пока живо имя человека в памяти его потомков, бессмертен и он сам.

Если с этой точки зрения провести ревизию названий улиц нашей столицы, то приходишь к неутешительному выводу: за прошедшие десятилетия было сделано все, чтобы мы себя в этом городе почувствовали «инородцами». И отныне предстоит многое сделать, чтобы воссоздать в Махачкале свою этнотопонимическую городскую среду.

Следует подумать о том, чтобы вместо имен, ничего не говорящих ни уму, ни сердцу, ни памяти горожан, дать улицам города имена наших выдающихся предков, знаменитых представителей рода шаухалов Тарковских – родоначальника династии тарковских шаухалов Чопан-шаухала Тарковского, героев Караманского сражения 1605 года Адиль-Герея Первого, Султан-Мута Эндиреевского, правителей Сурхай-шаухала Тарковского, шаухала Адиль-Герея, полковника, князя Нух-Бека Тарковского; известного на всем мусульманском Востоке поэта, литературоведа Али-Кули Хана Валиха Дагестани (Иран, Индия, XVIII в.), Умму Камала (XV век) и др.

Хочу, чтобы меня поняли правильно, я не против увековечения в названиях улиц имен и подвигов наших армейских генералов, но мне и всем нашим гражданам важно знать, по какому принципу это делается. Например, ныне покойный боевой офицер, полковник П. С. Телякавов в разговоре со мной поделился, что обратился в соответствующие инстанции Махачкалы с предложением увековечить имя славного сына Дагестана и Северной Осетии Эльдара Цоколаева-Качалаева, генерал-полковника авиации, первого и единственого дагестанца (кумыка), занимавшего в СССР должность маршала. Но это благое дело, насколько я знаю, не нашло поддержки. Не увековечена нигде также память и другого генерала, князя Хасай-хана Уцмиева, человека чести и отваги, известного всему Кавказу.

Помнится в конце 80-х гг. прошлого века наша общественность не раз обращалась во властные инстанции с инициативой увековечить в названиях одного из проспектов города память отца и сына Арсения и Андрея Тарковских, но каждый раз письмо это направлялось в ДНЦ РАН, а оттуда приходил официальный ответ, что указанные личности якобы не имеют никакого отношения ни к Дагестану, ни к роду шаухалов Тарковских.

Такое же отношение у ученых советской школы было и к самим шаухалам Тарковским («эксплуататорам народных масс»), почти полтора тысячелетия господствовавшим на Северо-Восточном Кавказе. Поэтому их память и не подлежала увековечению в названиях улиц нашего города.

Я давно задаю себе вопрос, почему микрорайоны Махачкалы носят такие абстрактные названия: посёлки Редукторный, Четвертый, Пятый, Сепараторный, Степной и т.д.? Не правильнее было бы возродить исконную топонимику этих мест: микрорайоны Турали или Ак-Гёль, Караман, поселок Тарнаир, пос. Узун-Арка и т.д.

Одно только радует, что по инициативе жителей новый поселок города в 90-е годы был назван древним и гордым историческим названием хазарской первопрестольной – Семендер.

Я также думаю о том, почему бы одному из уголков нашей любимой столицы не дать имя великого турецкого географа и путешественника Эвлия Челеби, открывшего Дагестан для внешнего мира, или же имя великого мудреца Моллы Насреддина. В названиях улиц наших должна отразиться и память об Адаме Олеарие, сюда же следует включить великого француза Александра Дюма, Фритьофа Нансена, востоковеда В. Бартольда, хазароведа М. Артамонова и др.

Да, город наш ныне столичный и многонациональный. И он имеет многовековую и богатую историю.

В угоду какой бы то ни было политической конъюнктуре мы не имеем права игнорировать, замалчивать древнюю предысторию, начавшуюся Тарками (Таргу) и Семендером. Ибо изменившие своему прошлому, изменят и буду­щему. Каждый этнос, ныне здесь жи­вущий, несет на себе не только печать своей истории и культуры, но и накапливаемого прошлого, формирующего стереотип его поведения. И если мы хотим из­бежать ненужных недоразумений, то не следует наш город превращать в «яблоко» раздора под названием «этнополитические амбиции».

В республике чувствуется дефицит качественной научно-популярной литературы с объективным изложением важ­нейших исторических событий, этнической, политической истории наших народов. Это отражается и в топонимической практике. Давно, думается, назрел вопрос об учреждении компетентной топонимической комиссии в Правительстве республики.

Вакуум в последние годы, особенно в соцсетях (Интернете), заполняется несусветными мифами. Повысить уровень исторических знаний можно длительной просветительской работой. Для этого прежде всего потребуется измене­ние исторической политики.

И последнее. Муза истории Клио – дама своевольная, и как бы мы, смертные, ни пытались кому-то даровать славу, увековечив его в названиях улиц и городов, или кого-то обезличить, стерев его имя из нашей памяти, она все равно поступает по-своему, расставляя все точки над «i»   и исторические акценты.