В 3-м номере журнала «История, археология и этнография Кавказа» за 2022 год вышла статья Юсупа Идрисова и Исмаила Ханмурзаева, посвященная взаимоотношениям Махти-шамхала Тарковского и знаменитого чеченского военно-политического деятеля первой трети XIX века Бийбулата Таймиева. Учеными введены в оборот раннее неизвестные арабоязычные источники, содержащие интересные подробности о мотивации их поступков и отношении к русскому командованию в регионе.
Бийбулат Таймиев, понимая неизбежность утверждения русской власти в регионе, стремился сохранить определённую автономию местных традиционных политических институтов и в частности власть старшин, не допустить их замены русскими приставами, как это уже случилось в равнинной Чечне. Выход из складывающейся неблагоприятной ситуации он увидел в заключении политического союза с Тарковским шамхальством, уже имевшим подобную автономию. В результате заключения такого договора шамхал считался бы Россией формальным сюзереном чеченских общин.
С целью заключения союза весной 1829 года в Тарках был проведен съезд с участием 120 делегатов из Чечни. Заключенное соглашение среди прочего содержало статью о том, что сын Махти-шамхала Шахбаз «по желанию самих чеченцев назначается комиссаром с тем, чтобы требования, которые могут с ним случиться от российского начальства, были производимы чрез его посредство. Ему же предоставляется право выдавать билеты означенным чеченцам для проезда в наши владения по торговым нуждам».
Одним из посредников в переговорах между шамхалом и Бийбулатом являлся атагинский кадий Абдулкарим. Авторы публикации выяснили факт, что он передавал содержание переговоров Махти-шамхала с Бийбулатом представителям русской военной администрации в крепости Грозной, в частности местному кадию.
Шамхал стремился укрепить в Чечне собственное влияние, чтобы восстановить былой авторитет шамхальской власти в Засулакской Кумыкии, с владетелями которой у него шли длительные пограничные споры. В переписке с Абдулкаримом шамхал Махти-хан отказывал северокумыкским биям в княжеском достоинстве, называя их «мои чанки», а также утверждал, что тот ведает о том, что предки Махди собирали «подать вплоть до сел Назрань и Карачая». Как показали недавно опубликованные в нашей газете материалы Алава Алиева («От Тарков до Санкт-Петербурга»), Махти-хан добивался от Николая I закрепления за ним власти и над всем Дагестаном.
Сын шамхала Шахбаз выехал в Чечню и приступил к обязанностям комиссара, но встретил противодействие целого ряда кумыкских и чеченских владетелей, опасавшихся роста влияния тарковского шамхала в регионе. Довольно критично воспринимали деятельность Шахбаза вопреки её одобрению императором Николаем I и представители низшей российской военной администрации. В связи с последовавшей вскоре смертью шамхала Махти-хана и Бийбулата Таймиева проект Тарковско-чеченского союза, несмотря на поддержку российских официальных властей, так и не получил дальнейшего развития.
Таким образом, у Бийбулата Таймиева и Махти-шамхала были собственные мотивы для заключения союза. Тем не менее инициированный ими проект интеграции Чечни в состав России на особых автономных условиях можно рассматривать как одно из проявлений «народо сберегательной политики».
