Пятница, 27.04.2018г. — «ЁЛДАШ».
На днях у главного редактора газеты К. Алиева состоялся разговор по ряду злободневных тем, находящихся в центре внимания общественности республики и страны, с приехавшим в Дагестан старым другом, постоянным читателем газеты «Ёлдаш» и ее сетевого издания www.yoldash.ru, известным российским адвокатом, управляющим партнёром адвокатского бюро «Дагир Хасавов и партнеры» г.Москвы Дагиром Зиявдиновичем Хасавовым.
Камиль Алиев: – Дагир, давно мы не встречались. Много времени и воды утекло. Хотя я лично через Интернет всегда отслеживал вашу деятельность. Я так сужу, что объем работы и ее интенсивность только увеличилась. В течение 20 лет вы занимаетесь защитой прав мусульман. Хочу сказать, что это дело благородное и нужное. Какими судьбами оказались здесь?
Дагир Хасавов: – Конечно, по адвокатским делам прежде всего. Но всегда приятно приезжать на родину. Прилетая в Махачкалу, в первую очередь я посещаю родную газету «Ёлдаш». Неоднократно утверждал, что через «Ёлдаш» узнали о Хасавовых не только кумыки, но и остальные кавказцы. В жизни получается, что мы иногда не думаем о своей национальности, но по нашим поступкам на чужбине судят о нашем народе. Поэтому я очень дорожу своим делом и стараюсь через «Ёлдаш» донести до своего народа то, чем мы занимаемся. Работы у меня действительно много. Я выбрал осознанно в своей адвокатской деятельности защиту прав мусульман. Хотя начинал как цивилист, провел ряд успешных процессов, разрешал споры между коммерческими организациями, обеспечивал юридическое сопровождение бизнеса многих известных компаний в мире. В крупных спорах, в которых участвовал, в большей степени присутствовал и мусульманский фактор. Когда перебрался в Москву и открыл свой офис, провел ряд значимых процессов в защиту турецкого бизнеса в арбитражных судах против таких компаний, как «Ниссан» (Япония), «Якохома» (Япония), «Кнаф Инсулейшн» (Германия), «Сабмиллер» (Бельгия) и других.
Исламское право: что под этим понимается
К.А.: – Хотелось бы уточнить, что понимается под термином «исламское право»?
Д.Х.: – Прежде всего исламское (мусульманское) право более известно как шариат. Его также называют фикхом или мусульманской юриспруденцией.
Мусульманская юриспруденция представлена четырьмя правовыми школами.
Система и организация судопроизводства четырёх мазхабов в основном схожи. Их суды давно называются шариатскими, вершители судебных дел именуются кадиями (судьями).
При этом исламское судопроизводство доступно для любого мусульманина, он имеет право обратиться к судье любого из четырех мазхабов.
Все юридические школы имеют своих основателей:
– ханафитская (Абу Ханифа);
– маликитская (Малик ибн Анос);
– шафиитская (ам-Шафий);
– ханбалитская (Ахмад ибн Ханбал).
Лично мне интересна юридическая школа от Абу Ханифа, ибо он родился спустя всего 80 лет после возникновения ислама, ему удалось непосредственно встретиться с некоторыми сахабами – людьми, видевшими Пророка Мухаммада (с.а.в.). Он был учеником Джа’фада ибн Садика. По мнению богослова Хамди Аксеки, Абу Ханифа ибн Сабит по происхождению был турком.
Он был легендарной личностью, и известен как имам Азам (великий имам!). Не случайно Абу Ханифа считается основателем фикха (?) и величайшим богословом.
Исламское право – шариат – создавалось величайшими муджтахидами (богословами), которые строго придерживались священного Корана и сунны Пророка, учитывавшими актуальные во все времена и повсеместно принципы, цели ислама, а также реальные возможности и потребности людей.
В светском законодательстве тоже есть требования к состязательности процесса, чтобы суды не занимали позиции обвинения или защиты, чтобы руководствовались законом и совестью. Из моей адвокатской практики очевидно, что, хотя эти термины нам всем понятны, смысл в светском судопроизводстве искажается, тем более если не базируется на вере и богобоязненности.
Ведь такие вопросы из жизни мусульман, как прощение деяний друг друга ради милости Аллаха, разрешение вопросов завещания (васият), определение места жительства детей после распада религиозного брака, примирение по различным вопросам, в том числе в случае нанесения телесных повреждений, похищения невесты и т.д., мусульмане решают вне светского судопроизводства. Если, допустим, один нанес тяжелые телесные повреждения другому мусульманину или впоследствии наступила смерть, осуждение виновного не снимает требований потерпевшей стороны по шариату.
Получается, что вопросы своего быта, жизни, заключения сделок (договоров), возврата долга и т.д. мусульмане решают не по светским законам.
Как вы понимаете, я имею большую практику работы с компаниями, бизнесменами из исламских стран и отдельными мусульманами. Я прекрасно понимаю, в каких правовых школах они нуждаются и каких придерживаются. Если мусульманину нужны деньги на развитие бизнеса в России, если даже он иностранец, допустим турок, уверен, что он не пойдет даже в турецкий банк под кабальные проценты брать кредит. Куда думаете, пойдет? В мечеть, и там имеющие возможность братья ему помогут. Какими нормами российского права подобный способ кредитования, быстрый, не кабальный, регулируется? Только шариатом, обе стороны берут обязательства перед Аллахом в Доме Аллаха, и если что-то пойдет не так, ситуацию разрешит по справедливости шариатский судья, и никаких адвокатов, апелляций, кассаций и надзора!
Российское общество и ислам. Нужен ли нам исламский банкинг?
К.А.: – Дагир, как вы думаете, в российском обществе есть понимание значимости использования различных исламских институтов, основанных на шариате?
Д.Х.: – Да, есть. В 2015 г. депутат от ЛДПР Дмитрий Савельев внес в Госдуму законопроект для внедрения исламского банкинга. Эту идею поддержал и бывший экс-глава Минфина РФ Алексей Кудрин. К сожалению, Комитет Госдумы по финансовому рынку в марте 2017 г. рекомендовал нижней палате парламента отложить в первом чтении этот законопроект.
Думаю, что это скорее страх перед исламским банкингом. Он основан на том, что коммерческие банки, заламывающие баснословные проценты даже по меркам банков Европы и США, боятся не выдержать конкуренции с банками, где не существует процентов при кредитовании бизнеса, а есть долевое участие с разделением ответственности за результат.
Не случайно в мае 2017 г. заместитель председателя Совета Федерации Евгений Бушлин заявил, что Сбербанк России и законодательство не готовы к рассмотрению исламского банкинга.
Однако все равно элементы исламского банкинга внедряются в отдельных регионах России. Например, в Татарстане Сбербанк заявил о запуске пилотного проекта исламского банкинга, основанного на нормах шариата, в виде формирования специализированной финансовой компании.
В России все же запускаются, хотя и осторожно, и другие финансовые проекты, регулируемые нормами исламского права. Летом прошлого года в Татарстане выпустили исламские облигации – сукук, НБ зарегистрировал их выпуск со сроком погашения 62 дня.
Когда в начале 2017 года я выступил с рядом заявлений о назревшей необходимости инкорпорирования исламского права в российское светское право, все приняли это в штыки, прежде всего мусульманское духовенство, хотя в РПЦ заявили, что это право мусульман.
К.А.: – Вы человек, опережающий свое время…
Д.Х.: – Хорошо, что жизнь не стоит на месте. Получается, некоторые ненужные законы, ограничивающие права и свободы мусульман, принимаются, а регулирующие их практическую жизнь, нет.
Трудно ли в России быть адвокатом мусульман?
К.А.: – Хотелось бы, чтобы вы привели примеры из своей адвокатской практики.
Д.Х.: – В моей адвокатской практике было дело по защите авторских (интеллектуальных) прав автора Московской соборной мечети Ильяса Тажиева, который спроектировал ряд мечетей, притом их архитектура самобытна, неповторима. К сожалению, он умер в нищете. Мечеть на Поклонной горе и Московская соборная построены по его проектам. Калининградская мечеть – тоже его авторский проект, как и мечеть Рашида в Медине. Вопросы авторского права в светском праве вроде бы отрегулированы, но взаимоотношения его с заказчиками – Духовным управлением мусульман – строились не на основе исламского права. Как быть, если муфтий отстраняет автора проекта от реализации его авторского замысла? Ни один суд и даже властные структуры не поддержат тебя в споре с духовным лидером. Здесь нарушается право мусульманина на результат своего труда. Он не взял вознаграждения. А нас учили с детства, если у тебя есть долг, особенно когда наступает месяц Рамазан, его надо отдать. Опять возникает конфликт, который светский суд не разрешит, ибо тут религиозная составляющая более значима, в результате этого стали появляться уголовные дела.
К.А.: – А как вы оценили бы состояние правосознания наших мусульман?
Д.Х.: – Должен сказать, правосознание мусульман, впрочем, как и всего общества, очень низкое. Я, конечно, изучаю этот вопрос, как знание или незнание права отражается на положении мусульман. Когда человек подпадает под статью, как он себя ведет и что происходит дальше в местах лишения свободы. И я вижу, что есть проблемы между мусульманами на воле, и даже там, где их воля и свободы ограничены. И я сам на пути размышлений: как быть, потому что в местах лишения свободы существуют определенные криминальные традиции, там своя школа и притом не исламская.
С одной стороны есть администрация, а с другой ты ночью остаешься наедине с теми, кто в бараках определяет порядки по канонам воровской жизни. И там свои устоявшиеся традиции. И мусульмане в тюрьмах создают, конечно, собственные джамааты.
В колонии мусульмане благоприятно влияют на криминальную среду, потому что они там не пьют, держатся вместе. Там есть молельные комнаты, муфтии, имамы могут посещать эти учреждения и тем самым получать информацию о реальном положении мусульман.
К.А.: – А каков уровень правосознания и правовой культуры самих религиозных деятелей? Вроде бы сейчас стало больше и исламских институтов, училищ и т.д.
Д.Х. – Да, их стало много, как и самих мусульман. По словам шотландского ученого Гейдара Джамалова, принявшего ислам, во времена праведных халифов мусульман было несколько тысяч, но они были на вес золота, а теперь 1,5 миллиарда, но это солома! Уровень правосознания современных мусульман, конечно, оставляет желать лучшего, но для этого должны работать имамы и муфтии.
Понимаете, нарушая основы своих законов, вы нарушаете еще и светский закон, а религиозных деятелей, мне так кажется, устраивает низкое правовое сознание мусульман. Муфтии, отдельные имамы пытаются занять место посредника между верующим и Богом, чтобы они поклонялись им. Тут есть прямое искажение ислама.
Есть, конечно, молодежные организации в Татарстане, на Северном Кавказе. Например, «Хизб ут – тахрир аль – Ислами» (Партия исламского освобождения), запрещенная в России и признанная террористической организацией. Украина не признавала эту партию террористической, а Россия признала, и соответственно начались массовые аресты крымских татар. Это большая проблема. Думаю, что поэтому должны были собраться муфтии, может быть, и адвокаты, и представить проблему в Госдуме и выработать решение.
К.А.:– Быть мусульманином – это не просто соблюдать ритуальную часть ислама, надо знать право, философию ислама, этику. Ведь Бог сотворил человека не только для того, чтобы готовиться к той жизни, но и чтобы обустроить свою и жизнь других самым наилучшим образом.
Д.Х.: – Основные 5 столпов ислама знают все. Очень важно быть полезными друг для друга. Например, я должен знать, что в Махачкале есть Духовное управление мусульман Дагестана, где имеется группа экспертов по исламу, чтобы мы могли их привлечь, а они дать заключение по вопросам шариата. Почему это важно? Я хочу привести один пример из своей практики по защите двух имамов, казалось бы, оба люди образованные, шейхи исламского права. Шейх Махмуд очень почитаемый среди мусульман человек, один из лучших чтецов Корана, попал под статью. Имам привел один хадис в своей худбе, что «будут времена царствования, будет тирания, потом будет халифат». Сразу зацепились за эти слова правоохранительные органы, отправили на экспертизу и установили, что он желает установить халифат в России, изменить строй и т.д.
Соответственно часть 2 статьи 205 – публичное оправдание и поддержание терроризма – гарантирована. Использование слова «халифат» стало уже опасным даже в мечети, в этом слове суды с подачи экспертов усматривают угрозу существующей власти.
Приходя в мечеть, человек может сказать, сейчас идет война в Сирии, мы, мусульмане, как мы должны себя вести, как относиться к происходящему? Можно ли после Джума-намаза сделать дуа за тех братьев по вере, которые убиты там? Вот сделал Махмуд Велитов дуа за того же Абдуллу Гаппаева, которого убили в Кизляре, и получил три года за публичное оправдание терроризма.
Этот процесс по осуждению за веру шейха Махмуда я довел до европейского суда. Впервые в истории независимой России мою жалобу приняли, причем не только приняли, но и коммуницировали (посчитали приемлемой) и дали приоритет в ЕСПУ. В основном рассматривают жалобу от 3 до 5 лет. Правительству Российской Федерации выставили срок до 4 мая ответить на вопросы, которые мы поставили:
1. Не является ли приговор М. Велитова осуждением за веру? Я утверждаю, что является, потому что есть для этого основания.
2. Насколько было обоснованно вмешательство государства в дела религии и насколько это балансируется общественными интересами, свободой религии и слова?
К.А.: – И какая же реакция?
Д.Х.: – Изначально реакция была отрицательной, в верхах мне сказали: «Что ты творишь?» Я ответил, что строго придерживаюсь рамок закона и международных норм.
У меня был разговор в общественной палате. И там я сказал, что, учитывая Европейскую конвенцию защиты прав и свобод человека, я действую строго в рамках правовых положений Конвенции.
Дагестанское досье
К.А.: – Какие адвокатские дела привели вас к нам в республику? Можете прокомментировать?
Д.Х.: – Дагестан – это мусульманская республика. И когда во всех СМИ начали говорить, что чуть ли не весь Дагестан коррумпирован, что отсюда идут коррупция и мошенничество, мне это показалось не совсем правильным. Ко мне обратились уважаемые люди с просьбой о помощи. Конечно, я не могу защищать всех. Но одного чиновника я взял под защиту. Было возбуждено порядка 5-6 дел, речь идет о дагестанском досье. Я приехал сюда в рамках проводимого мной личного адвокатского расследования.
Сложность работы адвоката по таким делам заключается в том, что государственной системой обвинения включены достаточно мощные силы. Руководителем следственной группы является генерал Гура, который непосредственно подчиняется Бастрыкину. Это шанс показать свои возможности и проверить свой профессионализм. Я не говорю и не считаю, что с коррупцией не надо бороться.
Моё адвокатское бюро называется «Драконта». Многие задаются вопросом, что это такое? В Древней Греции был ареопад – это суд, а Драконта – фамилия лица, который впервые придумал свод частных законов, защищающих права частных собственников в том числе.
На первом месте находятся именно ущемление и посягательство на права частного лица. Всю жизнь я служил государству, служил в органах. И когда решил открыть своё адвокатское бюро, я сказал: «Отныне я буду защищать только тех, кто менее защищен».
В частности, я защищаю экс-министра экономики и территориального развития РД Раюдина Юсуфова. Всю жизнь он отдал служению. Ему предъявлено обвинение, якобы связанное с хищением средств при реконструкции строительства ИВС для иностранцев в Махачкале. На мой взгляд, оно достаточно шаткое. Если люди обращаются ко мне за защитой, я их защищаю, это всегда было традицией мусульман. Конечно, я отдаю приоритет защите исламских ценностей.
К.А.: – У меня к вам вопрос как к адвокату. Есть такой юридический термин «презумпция невиновности». А между тем Р. Юсуфова все уже успели назвать преступником.
Д.Х.: – Да, в СМИ было много информации по дагестанскому делу. Тут теперь важен взгляд второй стороны уголовного процесса. Статья 15 УПК говорит, что процесс должен быть состязательным. Суд в России не в состоянии обеспечить состязательность процесса. Почему? Потому следствие, прокурор и суд выступают на одной стороне. В этом деле поторопились выдать информацию. Крутили видео 24 часа в сутки. А теперь выясняется, что дом, который показывали, принадлежит не Гамидову, а Алишеру Усманову, с его слов, а найденный золотой пистолет неизвестно чей. Когда я спрашиваю, а где дом Раюдина Юсуфова, почему его дом не показывали? Всё потому, что это было неинтересно. Его дом не отличается от домов односельчан. Понимаете, вот такие есть моменты. Я считаю, если субъекты гособвинения кого-то обвиняют в нарушении закона, они должны сами действовать безупречно. Я спрашивал у журналистов, почему вы показали это, а дом Юсуфова не показали, у него ничего не изъяли. Провели обыски дома, в служебном кабинете, но ничего не нашли. Тогда почему вы об этом не говорите? И почему у него нет постановления о возбуждении уголовного дела?
Я правозащитник. Насколько соблюдается буква закона, для меня очень важно. 49 статья Конституции говорит о презумпции невиновности: человек не виновен, пока его вина не доказана вступившим в силу решением суда. Соответственно, я должен его защищать. Я ознакомился с делом, было проведено порядка 130 разных экспертиз. Хотя у нас есть подписка о неразглашении, но некоторые результаты всё-таки попали в прессу.
Раюдину Юсуфову было предъявлено обвинение в том, что он, имея преступный умысел, будучи министром экономики и территориального развития РД, вступил в преступный сговор в целях хищения государственных денег в организованную группу во главе с Председателем Правительства Дагестана. Исходя из этого, получается следующее, что Правительство Дагестана – это организованная ОПГ (организованная преступная группа), и министр после назначения автоматически входит в ОПГ, так, что ли? Абсурд. Я приехал в Дагестан, чтобы встретиться с рядом людей. Понятное дело, опросить их. Адвокат имеет право в соответствии с Федеральным законом об адвокатуре и адвокатской деятельности опрашивать отдельных лиц с их согласия, получая подписки, в последующем приобщать их к материалам уголовного дела как доказательства со стороны защиты. Я приехал изучить обстановку на месте, получить информацию, узнать, как его характеризуют коллеги, всё это имеет значение для принятия решения. Основная цель приезда такая и, конечно, встреча с родными и близкими.
К. А.: – Спасибо.
НАША СПРАВКА
Дагир Зиявдинович Хасавов (17 апреля 1959 г., с. Брагуны, Гудермесский район, Чечено-Ингушская АССР, СССР) – российский адвокат, управляющий партнёр адвокатского бюро «Дагир Хасавов и партнёры» – «ДРАКОНТА», г. Москва, член Королевского института арбитров CIArb, арбитр Центра арбитражного и третейского разбирательства Национальной палаты предпринимателей Республики Казахстан.
В 1987 году окончил Киевскую высшую школу МВД СССР имени Ф. Э. Дзержинского.
Кандидат исторических наук (2002 г., тема диссертации «Разработка и реализация российского законодательства в области предпринимательства и положения промышленных рабочих в конце XIX – начале XX вв.».
Награждён президиумом Адвокатской палаты города Москвы, Почётной грамотой «За высокий профессионализм и верность адвокатскому долгу».
С 1994 года занимается юридической практикой.
В 1996 году учредил и возглавил первую частную адвокатуру в Туркменистане.
В 2002 году получил статус адвоката (Москва) и вступил в Московскую межрегиональную коллегию адвокатов.
С 2003 года – заместитель директора Института прав человека.
В 2009 году открыл и возглавил адвокатское бюро «Дагир Хасавов и партнёры» – «ДРАКОНТА» в Москве.
Среди рассмотренных адвокатом Д. Хасавовым дел – дела, связанные с Московской соборной мечетью, Союзом мусульман России, защитой прав Религиозной организации мусульман Калининграда, сотрудников УФМС, нарушениями прав человека в Таджикистане, защитой обвиняемого в экстремизме имама московской мечети «Ярдям» шейха Махмуда Велитова и другие.
Участвовал в ряде международных форумов, посвященных человеческому измерению, в том числе и по линии ОБСЕ.
