Я хорошо запомнил это событие, так как оно совпало с празднованием годовщины установления советской власти в Дагестане.
Праздничные мероприятия проводились во всех районных центрах и городах Дагестана, в том числе и в Буйнакске, куда меня зазвал в тот день мой старший товарищ, историк и преподаватель пединститута Хизри Арсланбеков. Праздник был проведен на высоком торжественном уровне. Атмосфера была приподнятая, кругом царили единение и единодушие… Было много выступлений: с молодежью делились своими воспоминаниями участники революционных событий, Гражданской и Великой Отечественной войн… Среди почетных гостей выделялась статная фигура выдающегося Сали Сулеймана. На нем был плащ пепельного цвета, мягкая байковая рубашка навыпуск, перетянутая в поясе дагестанским ремешком с серебряными вставками; галифе, заправленные в мягкие сапоги. Вид у него был монументальный и сразу бросался в глаза.
Ему в это время было уже за девяносто, но он не выглядел на свои годы. Лишь белая как снег голова и легкая сутулость выдавали его возраст и груз прошлого.
Едва закончились праздничные мероприятия – и вся спортивная молодежь сразу же устремилась к Сали Сулейману. Крепкие рукопожатия, восхищенные взгляды, восторженные восклицания посыпались на ветерана нашего спорта со всех сторон.
Видя такое внимание, тамаза не хотел отделаться общими словами – отвечал на все вопросы обстоятельно, часто оживляя свою речь тонким юмором и шутками. В основном вопросы касались его спортивного прошлого, поездок по стране и миру, громких побед и высоких наград. Глядя, как они увлеченно беседуют между собой, подошли поближе к этому кружку и мы с Хизри Арсланбековым. Увидев его, Сали Сулейман, хорошо знакомый с ним, приветливо улыбнулся, кивнул.
– И ты здесь, мой друг? – сказал он по-кумыкски и приобнял его за плечи.
Показав всем своим видом, что он не может не уделить этому человеку отдельного внимания, Сали Сулейман как бы взял паузу в своих устных мемуарах, и все с пониманием отнеслись к этому жесту великого спортсмена.
– Ну-ка, Хизри, – хитро подмигнув стоящим полукругом слушателям, сказал Сали Сулейман, — задай ты свой вопрос. Я знаю, что у тебя обычно бывают очень каверзные вопросы…
Хизри не заставил себя долго уговаривать.
– Сулейман-агай, – почтительно обратился он к нему, – расскажи нам, пожалуйста, про Ал-Клыча, это всем будет интересно послушать. Не правда ли? – обвел он взглядом собравшихся. Все сразу оживились, стали поддакивать, присоединяясь к просьбе Хизри.
– Что ж, – ответил Сали Сулейман, разгладив свои седые усы, – раз вы так просите, расскажу…
Он немного помолчал, как бы освежая в памяти эпизоды, связанные с Ал-Клычем, и начал свой рассказ. Все разом смолкли и, как говорят, стали само внимание.
– За свою долгую спортивную жизнь я побывал во многих странах мира, – начал Сали Сулейман, – встречался с очень многими известными и начинающими борцами и силачами цирка. Жизнь моя, скажу откровенно, была богата на разные неожиданные, приятные и не очень события и происшествия. Но скажу честно, что среди всех этих ярких фигур самое сильное впечатление на меня произвел Ал-Клыч. Прежде всего, поражала его внешность. Невысокого роста, он вместе с тем казался настоящим богатырем. Внутренняя сила, мощь, энергия придавали облику Ал-Клыча вид колосса, великана, титана. При этом от него не исходило угрозы, опасности. От него веяло духом человечности и доброты, как это свойственно всем физически сильным людям. Еще хочу отметить, что в облике Ал-Клыча было что-то характерно восточное, турецкое, что ли: смуглый цвет кожи, круглая голова, крючковатый нос. При одном взгляде на него становилось понятно: этот человек не русский, не славянин – он родом с Востока, или как минимум с юга. А самое главное – глаза: живые, быстрые… Казалось, что в них обязательно отражается каждая эмоция, каждая мысль, возникшие в этой падкой до жизни, пылкой и по-восточному жизнерадостной душе…
Признаюсь вам, что его образ, излучающий силу и внутреннюю красоту, навсегда врезался в мое сознание как образец настоящего человека и мужчины!
Борцы, спортсмены кажутся всем простаками, ходячей горой мышц. Но это мнение не всегда бывает справедливо. Например, Ал-Клыч, несмотря на то, что академий не кончал, был очень даже одаренным, любознательным человеком. Интересовался языками. Прилично владел турецким, русским, само собой. А чтобы приветствовать зрителей при выходе на ковер, он выучил несколько фраз на французском и немецком языках, которые в те времена особенно котировались в России, и всегда обращался с ними к залу.
Ну, с турецким языком понятно – во-первых, он очень схож с кумыкским, во-вторых, одно время Ал-Клыч выступал за сборную Турции, подолгу жил в Стамбуле, был женат на турчанке, очень красивой и гостеприимной женщине с хорошими манерами. Я могу судить об этом, потому что был у них в гостях в Стамбуле… Были ли у него дети от турчанки? Не знаю… Гостя у него, я детей в доме не заметил, сам он про детей не упоминал, а спросить я не догадался. Так что, выучиться турецкому Ал-Клычу не составило большого труда.
Фразы на французском он, видимо, освоил в тот период, когда выступал за сборную Франции… Правда, не под своим именем, а как Франсуа Рубинэ. Эти факты упоминает в своих мемуарах Иван Поддубный… Я вас не утомил? – с улыбкой спросил нас Сали Сулейман, прервав свой рассказ.
– Нисколечко! – ответили мы в один голос. – Лишь бы вы, Сали Сулейман-агай, были в порядке.
– Я-то в порядке, – заверил он. – Вспоминать об Ал-Клыче – для меня не труд, а великая радость…
… Борьба в те времена была не то что нынче — требовала огромной выносливости: бороться надо было до победного конца, до изнеможения, до упаду! Таковы были требования цирковой борьбы. В цирке не нужна быстрая победа, а нужно обеспечить зрителям яркое, захватывающее и долгоиграющее зрелище. И без выносливости тут было никак не обойтись.
И в этом отношении Ал-Клыч имел перед другими мощное преимущество. Дело в том, что он прошел такую школу физической подготовки… домашнюю! И деревья рубить ему приходилось, и камни таскать, и с упряжкой коней управляться. А первым его тренером был отец – работяга из работяг, строгий, требовательный, скорый на наказание. Конечно, он не готовил его в борцы, а просто заставлял работать до седьмого пота – ради куска хлеба для семьи, ради скромного достатка… А получилась такая выучка, закалка, что весь мир до сих пор восхищается силой Ал-Клыча.
В общем, с выносливостью у него проблем не было – он мог бороться три часа кряду. Не нравилось ему только, что в цирке это приходилось делать иногда понарошку, умышленно затягивать миг победы, чтобы растянуть удовольствие зрителей. Вообще, любая фальшь, ухищрения, уловки были ему органически чужды. Игры в поддавки, умышленные затяжки и специальные эффектные падения на публику – все это ему не нравилось. Его честная прямодушная натура отвергала всякие хитрости и уловки, не говоря уже о «договорных» схватках, когда борцы, ублажая зрителей, лицемерно тянули с окончанием боя. Но было одно условие, которое очень нравилось Ал-Клычу в цирковой борьбе – это признание победителем того, кто положил противника на обе лопатки, буквально припечатав его спину к ковру. Для этого требовалась недюжинная физическая сила, а этого добра, как я уже сказал, Ал-Клычу было не занимать.
Между прочим, он обладал не только невиданной физической силой, но и ловкостью барса. У Ал-Клыча была очень неудобная для соперника манера борьбы: быстрый, юркий, стремительный, он моментально захватывал инициативу и навязывал сопернику свой рисунок схватки. Бороться с ним на равных мог далеко не каждый. В руках его была необычайная, небывалая, можно сказать, нечеловеческая сила! Если ему удавалось обхватить соперника за туловище, то вырваться из этой мертвой хватки уже было невозможно никому. Эту хватку специалисты прозвали «Петля удава». Поэтому борцы, которые выходили на ковер с Ал-Клычем, делали все, чтобы не угодить в эту самую «петлю». Удивительно, но сила его с годами не таяла, а наоборот, возрастала.
– А как он этого добивался, Сулейман-агай? – спросил кто-то. – Может, у него был свой секрет?
– Конечно, у него был секрет! – с лукавой улыбкой подтвердил рассказчик. – И он мне его однажды раскрыл. А я его сейчас раскрою вам…
Слушатели аж подались вперед, так им хотелось узнать секрет вечной силы великого Ал-Клыча.
– Он обладал очень здоровым аппетитом и ел всю жизнь одно только козлиное мясо! Вот и весь секрет! Так что, запомните хорошенько этот секрет Ал-Клыча, – с улыбкой добавил он.
Мы так и не поняли, шутит Сали Сулейман или говорит всерьез. Но его совет запомнили накрепко…
– Однажды… это было в Стамбуле, – вернулся ветеран к своим воспоминаниям, – Ал-Клыч показал номер, который просто потряс всех зрителей. Происходило это на большой поляне, где в тот раз был разбит цирковой шатер. К обеим рукам Ал-Клыча привязали два толстенных каната, концы которых были приторочены к двум огромным быкам в возрасте 4-5 лет. По команде два погонщика стали с силой бить бичом по спинам быков так, чтобы они тянули канаты в разные стороны. Быки в ярости от жестоких ударов рвались один вправо, а другой влево; канаты были натянуты, как струны. Казалось, они звенели от натуги. И вот Ал-Клыч стал медленно сгибать руки в локтях. Быки, почувствовав натяжение, стали рваться еще сильнее. Однако руки силача медленно приближались к его груди. Еще одно усилие, еще один толчок – и ладони Ал-Клыча сомкнулись замком. Погонщики били по спинам быков изо всей силы, но те не могли сдвинутся с места, буксовали, как два грузовика. Тогда к канатам подошли два рослых молодца с ятаганами в руках, размахнулись и разом ударили по натянутым канатам. Быки, как пущенные из лука стрелы, покатились в разные стороны. Испуганно вскочив на ноги, они пустились наутек через расступившуюся перед ними в разные стороны толпу. Несколько минут стояла мертвая тишина. А потом площадь, заполненная толпой в 500-600 человек, взорвалась аплодисментами и криками восторга. «Великан тюрк баласы! Великан тюрк баласы!» – скандировала толпа.
Многие опрометью бежали к Ал-Клычу, чтобы посмотреть на него вблизи, чтобы, если удастся, дотронуться до него – так все были восхищены номером, который он им только что показал. Забегая вперед, скажу: после него никто этот номер не пытался повторить, ибо это был крайне опасный, как говорят смертельный, номер. Быки были такого веса и мощи, что человеку послабее, чем Ал-Клыч, запросто могло оторвать руки…
Люди, слушавшие Сали Сулеймана затаив дыхание, особенно молодые, были в полной эйфории. Действительно, номер был столь эффектный, что даже в пересказе производил ошеломляющее впечатление.
Затем Сали Сулейман рассказал о битве Ал-Клыча со львом, которая произошла еще до революции в цирке Санкт-Петербурга. Шкура побежденного им льва висела на стене его дома в Буглене.
– Ал-Клыч говорил мне, – вспоминал Сали Сулейман, – что бороться со львом ему было очень тяжело. Но не столько из-за его туши и острых когтей, сколько из-за вони, которая шла у него изо рта и от шкуры. Все же, преодолев себя, Ал-Клыч взял этого царя природы в свою коронную «мертвую петлю» и задушил в объятьях.
Слушатели только крутили головами: им не верилось, что человек способен задушить льва. Тем не менее, это была чистая правда.
А закончил свой рассказ Сали Сулейман удивительными словами:
– В цирках, в борцовских кругах, восторгаясь победой могучего дагестанца, добавляли: «После Геракла мир не знал человека сильнее, чем Ал-Клыч!» За такое короткое время про все достижения Ал-Клыча рассказать невозможно. Для этого понадобилось бы 5-6 дней. В другой раз, если буду жив, расскажу вам, как он восхищал зрителей в Китае, Иране и в других странах.
Примерно так звучал рассказ Сали Сулеймана про Ал-Клыча. Я передал вам его своими словами по памяти, но уверен, что ничего не упустил и не переврал.
С того времени я так увлекся личностью Ал-Клыча, что стал собирать любые сведения о нем как о спортсмене и человеке. Попались мне как-то брошюры об Ал-Клыче, написанные Адилгиреем Гаджиевым, нашим известным ученым, доктором исторических наук. После их прочтения мне захотелось встретиться с ним и побольше разузнать о судьбе легендарного борца. Историк любезно отозвался на мою просьбу, уделил мне довольно много времени, поведал массу интереснейших вещей о нашем знаменитом борце. В конце нашего разговора, уже прощаясь, он сообщил, что в Москве живет один человек, который хорошо знал Поддубного. Это известный борец, заслуженный тренер СССР Александр Григорьевич Мазур. Он многое знал про Ал-Клыча по рассказам Поддубного, с которым Мазур был лично знаком и даже написал о нем книгу. А. Гаджиев, будучи в Москве, отыскал и встретился с ним, но тот так ничего и не рассказал. Со словами, что, «может, тебе повезет больше», он передал номер его домашнего телефона (я и теперь помню эти несколько цифр: 153-4127).
В 1990 году, в мае, я оказался в Москве. Конечно же, я стал названивать Александру Григорьевичу. Не сразу, но он все же взял трубку. Я представился, объяснил ему цель моего звонка, просил о личной встрече. Однако Мазур, сославшись на сильную занятость, во встрече мне отказал. Я не стал настаивать, однако предупредил его, что в каждый свой приезд буду пытаться встретиться с ним. Он промолчал, но я чувствовал, как он улыбается на другом конце линии. И действительно, спустя два года, в 1992 году, я снова оказался в Москве. Звоню. Представляюсь. «А-а, – слышу на другом конце, – это опять ты, дагестанец!» – «Он самый! – отвечаю. – Как насчет встречи? Хотя бы минут на десять…» – «Ну, ладно, – говорит Мазур, – вижу, что от тебя просто так не отделаться».
Условились встретиться на следующий день в 3 часа дня на Красной площади, возле Исторического музея.
Радости моей не было предела, и на другой день я, раньше назначенного срока на полчаса, уже топтался около фасада здания Исторического музея. Ровно в три часа к нему подошел рослый, спортивного сложения мужчина в клетчатой рубашке и с перекинутым через руку пиджаком. Я почему-то сразу понял, что это Мазур, и смело шагнул к нему навстречу. Узнал меня и он. «А-а, дагестанец! – обратился он ко мне по моей этнической принадлежности. — Заждался?» – «Да нет, уважаемый Александр Григорьевич, вы пунктуальны, как часы». – «Есть маленько, – отозвался он с удовлетворением. – Не люблю людей заставлять ждать себя. Но и сам ждать не люблю». – «Я так и понял!» – сказал я многозначительно, и мы двинулись к аллеям Кремлевского парка.
– Борца Ал-Клыча лично я не знал, – начал свой рассказ Александр Григорьевич, – но слышал о нем от Поддубного, который не раз встречался с ним в жизни и пару раз на ковре. Одна такая встреча проходила в 1903 году, в Петербурге, накануне чемпионата мира по греко-римской борьбе в Париже. Отбор на этот чемпионат был очень строгий. Российское атлетическое общество проводило его при закрытых дверях. Претендентов было человек 14-15, а выбрать надо было одного. Два дня шли эти соревнования при пустых трибунах. Иван Максимович и Ал-Клыч были последней парой, выбирать надо было из них двоих. Вернее, победивший автоматически попадал на чемпионат. «Скажу тебе откровенно, – говорил мне Иван Максимович, – никогда я не испытывал такой упорной, жесткой, с полной отдачей всех сил борьбы!..»
Да, видать, это была борьба не только в прямом, спортивном смысле, но и в переносном, когда два одинаково могучих, волевых, несгибаемых духа сошлись, чтобы доказать свое право быть первым и единственным. Конечно, все желали победы Поддубному, но ее одержал Ал-Клыч. Однако руководством атлетического общества было принято решение, что в Париж поедет Поддубный. Это было чисто политическое решение, оно было несправедливое, что и подтвердилось в столице Франции: Иван Максимович там проиграл… Француз Рауль ле Буше разделался с ним подчистую. Правда, год спустя Иван Максимович взял реванш у него – в Германии…
Александр Григорьевич замолчал, видно, подавленный давним воспоминанием. Я молча шел рядом с ним, стараясь не нарушать его безмолвие. Меня самого тоже обуревали эмоции…
– Конечно, ваш земляк был страшно обижен на такую несправедливость со стороны спортивного руководства империи. Но что он мог поделать? Чем ответить? Однако Ал-Клыч нашел ответ: он стал выступать за сборную Франции, Турции и других стран, и его победы шли в копилку этих спортивных держав. Выпал ему еще один случай «отомстить» шовинистам от спорта: в 1910 году Французская лига классической борьбы договорилась с российскими коллегами о проведении в Петербурге схватки двух великих борцов. Не сразу, но русские согласились, правда, с условием, что матч будет проходить без зрителей. Поддубный, конечно, был хорош, но рисковать честью мундира российской империи «шовинисты» не захотели. И не напрасно: Ал-Клыч за 45 минут одержал над Иваном уверенную победу, с удовольствием выполнив столь любимое им условие греко-римской борьбы: припечатав Ивана к ковру обеими лопатками. Иван, правда, не подал виду, даже проявил спортивное великодушие – вручил победителю свой пояс чемпиона мира. Это была та самая схватка, после которой Ал-Клыча и стали называть «чемпионом чемпионов»…
Рассказал Александр Григорьевич еще один эпизод, переданный ему самим Поддубным.
Выглядит он неправдоподобно, но в знак уважения к памяти Ивана Максимовича я приведу здесь и его.
– Эту историю поведал мне сам Иван Максимович, — начал свой рассказ Александр Григорьевич. – Произошла она в 1908 году в Париже, куда Поддубный приехал то ли на сборы, то ли на выступление… Ал-Клыч тоже находился в это время в Париже. Он готовился к чемпионату мира, который должен был пройти в том же году в Вене. Подготовка шла по графику и, как говорится, ничто не предвещало беды… Вдруг к продюсеру Ал-Клыча является некий высокопоставленный чиновник от имени президента Франции Арманда Фальера с просьбой, чтобы могучий кавказец сделал первому лицу Франции небольшой подарок. «Какой же именно?» – поинтересовался тот. «Такой же, какой он сделал в 1901 году российскому императору Николаю II». – «А-а… – промычал продюсер. – Понимаю… Позвольте, я спрошу у него…» Речь шла ни много ни мало о схватке с… тигром! Ибо именно такой подарок сделал в свое время русскому царю несгибаемый дагестанец. Конечно, Ал-Клыч согласился. И не только из уважения к президенту, но также веря в свои силы и в свою звезду. Обсудили все условия. Назначили дату… И вот этот день наступил. В урочный час Ал-Клыч вошел и встал в центре огороженного металлической решеткой не очень-то просторного круга. Вдруг в первом ряду он заметил своего знакомого борца Ивана Поддубного, широко улыбнулся ему и помахал рукой. Иван в ответ потряс кулаками, мол, держись… Внутри решетки стояла клетка, где метался голодный тигр. Работники цирка, разжигая ярость зверя, дразнили его, тыча ему под нос большим куском мяса, пахнущего кровью. Улучив момент, они подняли дверь клетки и быстро вышли из металлического круга. Президент Франции сидел в первом ряду. Он пристально смотрел на происходящее. Было видно, что он нервничает. Волнение бродило и по всему залу. Наконец, тигр, поняв, что он может выйти из клетки, шагнул наружу. Зал замер. Тигр, помотав головой, наконец уставился на человека, отрыто стоявшего напротив него. Казалось, он недоумевал, почему тот не дрожит, не убегает… И вот раздался грозный рык и тигр бросился прямо на Ал-Клыча. Выставленная вперед как щит левая рука атлета остановила его на лету. Сдерживая зверя левой рукой, Ал-Клыч быстро нанес ему несколько ударов по животу правой.
Удары были такой силы, что тигр упал на спину и немного замешкался, вставая на лапы. И вот – новый резкий бросок. Прямо на грудь атлета. Но тот даже не дрогнул. Он схватил тигра обеими руками за горло и повалил наземь. Сев на лежавшего навзничь зверя верхом, Ал-Клыч стал душить его. Вид у атлета был такой, что, казалось, он сам озверел от ярости, охватившей его в пылу борьбы. Через несколько минут зверь испустил дух, и Ал-Клыч, тяжело дыша, встал на ноги. На его груди были видны следы тигриных когтей, которые кровоточили. В крови была и его левая рука. Цепко схватив тигра за лапу, он, шатаясь, подтащил его к месту, где находилась ложа президента Франции. Арманд Фальер легко поднялся с кресла в полный рост и, стоя, начал аплодировать победителю. Зал поддержал лидера Франции с такой силой, что, казалось, от грома распадется клетка, где произошло это невероятное событие….
За этот невиданный подвиг президент лично наградил Ал-Клыча высшей наградой Франции, а также вручил ему большую сумму денег. Там до сих пор помнят об этой схватке человека с тигром. Впечатлительные французы, восхищаясь, говорили потом, мол, этот кавказец играл с тигром, как с кошкой… После этой схватки с тигром Ал-Клыч не участвовал в чемпионате мира, который проходила в Вене в 1908 году.
Встреча наша вместо 10 минут растянулась до полутора часов. Александр Мазур много чего рассказал мне о себе, о Поддубном, но меня больше интересовала информация о моем земляке – Ал-Клыче Хасаеве. Поблагодарив моего собеседника, пожелав ему всех на свете благ, я распрощался с ним и отправился в гостиницу «Россия».
Да, я многое узнал об Ал-Клыче от Александра Мазура, но неизвестного оставалось больше. Дело в том, что в архивах найти материалы о спортивной жизни нашего атлета почти невозможно – признанный Советской властью «врагом народа», он был расстрелян в 1920 году, после чего подвергся также и информационной репрессии. Архивные материалы, фотоснимки, касающиеся Ал-Клыча, были изъяты и уничтожены сотрудниками НКВД, причем не только в Дагестане. Имя легендарного атлета, первого профессионального борца Дагестана, было предано полному насильственному забвению. Из вещественного наследия — на полках КГБ пылится лишь несколько письменных документов, да одна фотография Ал-Клыча. Остались лишь устные воспоминания вроде тех, что рассказал нам в далеком 1970-м Сали Сулейман, в 1992-м – Александр Мазур, что сохранилось в памяти стариков-родственников и вошло в народные предания и легенды. Однако среди этих памятников есть один, без которого наш рассказ об Ал-Клыче будет неполон. Я имею в виду согнутые им в спираль-дугу два рельса. Это было сделано им накануне смерти, когда его вели на расстрел. Борец попросил конвойных дать ему возможность оставить что-нибудь на память своему народу и использовал для этой цели два рельса, валявшихся там же. Еще в 1970-е годы их видели на скале в Буглене. Потом один из них куда-то бесследно пропал. Второй, к счастью, в настоящее время хранится в музее селения Буглен. Надеемся, что «пропавшего» владелец этого уникального памятника вернет в Министерство спорта, ибо он является достоянием всего народа.
Последним человеком, который видел Ал-Клыча живым, по словам Магомеда Мамаевича Джамбулатова, был Иса Шихсаидов. Происходило это в Буглене, когда туда в марте 1920 года приехал Коркмасов с двумя товарищами для передачи сиротам и неимущим материальной помощи. После церемонии он взял атлета под руку. Затем они отошли в сторону, доверительно беседуя. Коркмасов убеждал Ал-Клыча держаться подальше от политики.
– Ал-Клыч, ты береги себя. Политика, война – это не для тебя. Ты рожден для спорта, для цирка, для достижений. Вокруг тебя много молодежи. Сплоти их, веди в будущее, обучай секретам спорта. Нам надо построить дворец спорта, цирковую арену…
– А где деньги взять, Джалал? – оживился Ал-Клыч при этих словах.
– Государство даст. Под твою славу, твой опыт и знания деньги легко найдутся. Ты много сделал для прославления Дагестана, но можешь сделать еще больше.
Ал-Клыч выглядел воодушевленным. Коркмасов тепло, по-приятельски пожал ему руку, прощаясь. Он торопился в Шуру на какое-то мероприятие, и, помахав своему знаменитому товарищу, покинул Буглен.
Это была их последняя встреча: вскоре Ал-Клыча расстреляли.
Гусейн Адилов.
