Дагестанский гладиатор

Уважаемая редакция!

6 июля… В этот день 50 лет назад перестало биться сердце великого атлета XX столетия Сали Сулеймана Махтуллаева (1880-1972). В моей художественной книге «Сали Сулейман», вышедшей в 2019 году и переизданной в этом же году, кроме одноименного исторического романа, много статей, очерков и интервью о Сали Сулеймане. Было бы очень интересным и полезным разместить в приложении вашей газеты «Спутник» статью нижнеказанищенского аксакала Хангиши Хангишиева «Дагестанский гладиатор», где он делится воспоминаниями о своем известном земляке Сали Сулеймане.

С уважением, Магомед-Наби ХАЛИЛОВ

В 1965 году я работал председателем колхоза имени Орджоникидзе в родном селе Нижнее Казанище. Колхоз, который я возглавлял, считался одним из самых больших и богатых хозяйств Дагестана. Партия поручила мне руководство столь крупным хозяйством, и я должен был оп­равдать ее доверие.

Был конец июля, самое напряженное время сельско­хозяйственных работ. Рано утром я пошел в канцелярию и провел летучку среди бригадиров. Затем весь день проверял состояние дел на полях, фермах, фруктовых садах и поздно вечером вернулся в канцелярию. У ступенек канцелярии я заметил мужчину крепкого телосложения в серой шляпе. Я раньше его видел, но не мог вспомнить где. После того как я поздоровался со всеми, Ахмед, дежуривший в тот день в канцелярии, сказал, указывая на незнакомца: «Хангиши, ты, видимо, не можешь вспомнить этого товарища, это же ваш Сали Сулейман из Бетаула». Конечно, я не раз видел его подростком в послевоенные годы: и в гостях в Бетауле, и в состязаниях на сцене сельского клуба вместе с сыновьями Камалом и Агарагимом, и его выступления с силовыми номерами. Но что меня больше всего удивило: Сали Сулейман, которого я видел в юности, около двадцати лет назад, внешне почти не изменился.

Поручив дела своему заместителю Магомеду Татамову, я с Сали Сулейманом вошел к себе в кабинет. «Я приехал сюда давно, – начал свой рассказ Сали Сулейман. – Я вернулся из Баку и живу теперь в Буйнакске. По распоряжению Шахрудина Магомедовича мне выделили четырех­комнатную квартиру со всеми удобствами в новом доме по улице Ленина в Буйнакске. Помимо этого, Шамхалов Ш.М. распорядился об обеспечении моей семьи продуктами питания. Буйнакский молочный завод доставляет нам сметану, творог, молоко и кефир. Также нас обеспечивают мясной продукцией, фруктами и овощами. Наверное, полгода я во внутреннем кармане ношу это распоряжение, не решаясь показать его кому-либо. Боюсь людских пересудов, могут подумать, что все это я организовал сам». Я ознакомился с документом и сказал: «Сали Сулейманага, конечно, мы не против распоряжения Шахрудина Магомедовича. Однако мы, ваши односельчане, и без него снабдили бы вас всеми необходимыми продуктами. Каждый житель Казанища, и я в том числе, посчитал бы за счастье услужить такому знаменитому земляку, как вы». «Спасибо огромное, Хангиши».

Продолжая беседу, я рассказал, что наш колхоз часть своей продукции отправляет в город в райзаготконтору. «Сали Сулейман, оставьте мне ваш домашний адрес, я поручу это ответственному товарищу, и он будет завозить вам каждый день продукты».

Я выразил восхищение выдержанностью, стойкостью и мо­ло­жа­востью Сали Сулеймана. Затем обратился к нему с просьбой: «Сали Сулейман-ага, ваша жизнь вызывает удивление и зависть у многих. А схватка с тигром известна, думаю, всему миру. Я много раз слышал и читал об этом, однако хотел бы услышать эту историю от вас лично». «Хангиши, приз­наться, я обычно не люблю вспоминать этот случай и ссылаюсь на достоверность статей, в которых об этом написано. Но тебе отказать не могу. Расположившись поудобнее, он продолжил: – Участвовать в международных турнирах я начал в Ростове. Затем мой друг Поддубный повез меня в Питер, где помог стать членом Петербургского ат­ле­тического общества. Надо отметить, что туда брали детей только состоятельных родителей, и в этом слово Поддубного возымело действие. Здесь я научился правилам и приемам французской борьбы и участвовал во многих мировых турнирах. Дважды во Флоренции и Париже завоевал титул чемпиона мира.

В эти дни мы усиленно готовились к мировому чемпионату в Америке. А в этот злополучный день мы с товарищами должны были провести схватки в Михайловском манеже с командой борцов, прибывших из Испании. На турнире выступали двенадцать пар борцов, в том числе и я. По регламенту состязания по борьбе проводятся в третьем отделении цирка. Зрители с нетерпением ждали этого отделения, чтобы увидеть испанских богатырей, сражавшихся у себя на родине с быками, как объявляли об этом красочные афиши. Поэтому зрителей в тот день было намного больше, чем в обычные дни. Распорядители состязаний произвели жеребьевку, чтобы составить пары соперников. Делалось это для того, чтобы исключить возможные договорные поединки. К тому же многие питерские зрители делали денежные ставки на того или иного борца. Моим соперником оказался очень сильный испанский борец Альберто Гонсалес. Он был тяжелее меня почти на пуд, намного выше меня и старше. Он, полагаясь на свою силу, вел себя очень заносчиво. За его проворность на ковре испанцы окрестили его «Бешеный бык». Арбитр пригласил нас обоих на ковер. Когда мы приблизились друг к другу для традиционного рукопожатия, он на ло­маном русском прошептал мне на ухо: «Проиграешь – получишь от меня тысячу рублей». На тысячу рублей в те времена можно было содержать семью целый год. К тому же выиграй он у меня, двукратного чемпиона мира, его на родине встретили бы как национального героя. «Ты смотри на этого негодяя, хочет запятнать мою безупречную репутацию!» – со злостью подумал я про себя, но внешне себя не выдал. Поединок начался. Многоопытный Гонсалес считался сильным со­пер­ником, я это прекрасно знал. И эту схватку он начал с интенсивных атак. А я, увертываясь от его нападений, за полчаса довел его до изнеможения. После этого мой соперник стал прибегать к запрещенным во французской борьбе приемам. Я начал действовать, и первая же моя атака принесла успех. С трудом ухватившись за его пояс и сильно сжав его в своих объятиях, я поднял испанца в воздух и бросил его со стойки, припечатав лопатки со­перника к ковру.

Когда я поднялся, Гонсалес не пожал мне руку, как того требовали правила, а, шатаясь, ушел с манежа и, не останавливаясь, вышел из зала во двор цирка. Через некоторое время он вошел обратно и позвал меня во двор. «Видно, этот упрямец решил отомстить мне, устроив драку», – подумал я и последовал за ним. Когда мы оба проходили вблизи клеток с хищниками, Гонсалес неожиданно открыл клетку с тигром и с криком «Бенгал, хватай его!» пустился наутек. Тигр бросился на меня и по­валил наземь. Но я не растерялся: в голове всплыло воспоминание юности о схватке не на жизнь, а на смерть с волком. Я сумел опередить тигра и схватить его руками за горло. Острые и длинные когти тигра вонзилисьв мое тело и изранили в кровь. Но, не отрывая рук от горла зверя, я сумел выбраться из-под него и душил до тех пор, пока он не обессилел. Когда я на мгновение расслабил свои руки, тигр раскрыл пасть и издал рык. «Если не я, то он убьет меня», – промелькнуло у меня в голове, и я стал руками разрывать его пасть, пока у тигра не сломалась челюсть. Вскоре изо рта зверя пошла кровь, и он бездыханный распластался на земле. Я еще некоторое время держал тигра за пасть, до конца не веря, что он умер. Я, слушавший Сали Сулеймана, не стерпел и вскрикнул: «А этот Гонсалес встретился с вами еще раз?» «Нет, его никто не видел, – спокойно ответил Сали Сулейман. – Осознав свое незавидное положение, он, оставив своих товарищей, убрался в Испанию. Я долго пролежал в больнице. Укусов, к счастью, не было, однако много было на теле ран от острых когтей тигра. Доктора постарались на славу, очень хорошо ухаживали за мной. Пристав полиции не раз приходил в больницу с просьбой написать заявление в суд на Гон­са­леса. Я не стал ввязываться в эти судебные тяжбы и отказался написать заявление. Вскоре в «Петербуржских ведомостях» появилась статья об этом случае с рисунком одного художника, запечатлевшего меня, сражающегося с тигром. Называлась статья «Дагестанский гладиатор». Статью, к сожалению, я потерял, а вот рисунок храню до сих пор».
В его словах я не заметил и тени бахвальства. Видно было, что он рос и воспитывался в благородной среде, был тактичен и добр. Сали Сулейман, не спеша, встал, по­до­шел к вешалке, надел шляпу и, собравшись уходить, сказал сму­щенно: «Хангиши, у тебя очень ответственная работа. Извини, что столько времени отнял у тебя». «Ага, неужели нельзя остаться на ночь в родном селе? Поедем к нам, отец вам обрадуется», – стал я уговаривать. «Можно было, ко­неч­но, остаться в родном Бетауле, я больше жизни уважаю и люблю этот народ, помогший мне в трудные годы. Но, к сожалению, сегодня вечером я должен быть дома», – объяснил он. Я позвал своего водителя и поручил ему отвезти Сали Сулеймана в Буйнакск.

После этого я еще несколько раз встречался с ним. Затем меня перевели на руководящую должность в Министерство сельского хозяйства, и с Дагестанским гладиатором мне встретиться больше не довелось.

Хангиши ХАНГИШИЕВ,

заслуженный работник

сельского хозяйства Дагестана,

ветеран труда, с. Нижнее Казанище


На картине: Поединок Сали Сулеймана с тигром. Работа неизвестного художника. г. Санкт-Петербург. Начало XX века