ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ


Слава добрая шла о нём…
(Очерк-воспоминание)

Мое родное селение Нижнее Казанище известно издавна не только своими поэтами, педагогами, алимами-арабистами – мудрецами, но и большими мастерами и умельцами своего ремесла. На раскопках, проведенных дагестанскими археологами еще в середине прошлого столетия, на окраинах моего селения были найдены «доменные мини-печи», в которых сельчане- «сталевары» расплавляли железо, закаливали металл и получали из него высококачественную сталь. Большие перочинные ножи, сабли, кинжалы, изготовленные нижнеказанищенскими умельцами, имели большой спрос и в военное, и в мирное время в Дагестане и за его пределами. А кинжал Базалая Казанищенского, секрет изготовления которого не раскрыт до сей поры, считался самым качественным и оригинальным оружием на всём Кавказе.

Очень много умельцев было в моем селении и по обработке древесины. Окруженное густыми лесами из ценных пород деревьев, как дуб, бук, чинара, орех, селение Нижнее Казанище славилось своими известными краснодеревщиками. Кроме ворот, окон дверей, столов, стульев, украшенных резьбой и узорами, они изготавливали деревянные повозки (арба), фаэтоны, сёдла для коней по своим образцам и чертежам. В этих и в других изделиях из дерева было столько искусства, изящества и таланта, что умельцы были «зава­лены» заказами со всей округи. А многозвучные и мелодичные агач-ко­музы нижнеказанищенские умельцы изготавливают и по всей день.

Перечислить все виды ремёсел, в которых показывали свое мастерство мои односельчане, невоз­можно, но хочу остановиться на одном из по­пулярных видов кустарного произ­водства – сапожном мастерстве. В отличие от «железных» и «деревянных» дел оно особо кропотливое, требующее усидчивости, умения работать руками точно и усердно. Потому, на­верное, в Нижнем Казанище, где было немало умельцев сапожных дел, только единственный мастер этого вида ремесла удостоился народ­ного признания и мои сельчане дали ему высокое звание – Уста (то есть Мастер). Это он – герой моего очерка Уста Магомед-Расул (1917-1985).

Магомед-Расул Оразаев был потомственным мастером сапожных дел. Его отец Оразай показал себя в свое время настоящим знатоком своего дела. С самых малых лет он обучал мастерству старшего сына Магомед-Расула. Оразай верно заметил в нем большую любознательность и желание научиться работать с молотком, колодками, дугообразными и пря­мыми иглами, шилом, кожей и тонким шпагатом, покрытым воском. Уже в десять-одиннадцать лет Магомед-Расул умел не только ремонтировать обувь, но и самостоятельно шить и «азиатские сапоги», подошвы которых забивают специфическими деревянными гвоздиками, и «грузинс­кие», и «чохские» чувяки («гюржю мачий», «жуъ мачий»), мягкую обувь «масгю», изго­тав­ливаемую из тонкой обработанной кожи, ботинки и туфли самых разных видов и моделей.

«Сапоги, – повторял Оразай своему сыну-ученику, – особенный вид искусства, здесь должны уметь работать не только твои руки, но и твое сердце должно пристально следить за каждым движением тонкого кончика шила и иглы. Добротно сшитые сапоги дают не только тепло и удобство ногам, но придают уверенности мужчине во всех его благих делах. Оденет мужчина «азиатские» сапоги, у него тут же заметно меняется поведение – он будет чувствовать себя благородным узденем или князем-бием. И другие виды обуви тоже придадут её носителю соответствующий образ».

После смерти отца совсем ещё молодой Магомед-Расул Оразаев продолжил его дело. Хотя в Нижнем Казанище было немало мастеров сапожных дел, мно­гие сельчане ходили со своими заказами именно к Магомед-Расулу.

Не забываются в моей памяти диковинные для сегодняшних дней уютные, теплые для ног уюки – экзотические сапоги с войлочным го­ленищем, со стелькой и подкладкой из кошмы. Бывало, оденешь их в суровые, морозные зимние дни, а ноги твои чувствуют только приятное тепло, словно ноги твои обуты в некую своего рода мини-печку. Такую зимнюю обувь теперь, кажется, и не умеют изготовлять, да и запросы на моду в наши дни иные. А жаль, ведь уюки были отменной национальной обувью – неким гармоничным симбиозом сапогов и валенок. Лучшие по красоте и качеству уюки изготовлял Уста Магомед-Расул…

Многие родители приводили своих сыновей к нему в сельскую мастерскую с просьбой научить их тоже этому ремеслу. Мастер не отказывал никогда. Сначала он им давал шить на немецкой пошивочной машинке «Зингер» (Singer) самые простые детали из недорогой сафьяновой кожи. Когда что-то не получалось, он не ругал новых своих учеников, а в шутливой форме давал понять, что недоволен их работой. Хотя сельские ребята, приходившие учиться к Магомед-Расулу, не стали большими мастерами, но многие из них научились этому виду ремесла и продолжали свою работу вплоть до старости. Так, Гусейн Джамавов, Ахмед Акаев, Сайпутдин Касимов, Магомед Салахов, Магомед Девлетов, Магомед Саладинов, Шарабутдин Шамсутдинов, Абдурашит Зайнут­динов, Джамалутдин Магомедов стали хорошими сапожниками.

По причине плохого здоровья врачи из военкомата запретили Магомед-Расулу участвовать в боях на фронтах Ве­ликой Отечественной войны, но мастер постоянно оказывал на­шим воинам-солдатам посильную материальную помощь, отправляя на фронт посылки с мужскими туфлями, ботинками, сапогами, теп­лыми уюками, не раз давал для фронта деньги из своих скудных сбережений. Вдовам, у которых мужья погибли на войне, и детям-сиротам Магомед-Расул шил мягкие и красивые чувяки и дарил им бесплатно. И это он делал всю свою жизнь, изготовляя несколько пар обуви еженедельно в качестве обязательных даров.

В голодные послевоенные годы он приютил у себя дома больную род­ственницу своей супруги Уму­хайбат Сурхаевну. Другая сельчанка Солтанат Абдулхаликова в годы войны тоже жила вмес­те с семьей Ма­гомед-Расула и счи­тала его своим названным братом.

Помню, в послевоенные годы распространились случаи краж и во­ровства. Так, однажды ночью воры, проломив часть стены, залезли в дом Магомед-Расула. Воры украли из его мастерской всё, что там находилась: и готовые изделия, и дорогое сырье из высококачественной кожи, и даже инструменты, вплоть до обувных колодок. Но Магомед-Расул не впал в отчаяние. За считанные дни он восстановил свою мастерскую и продолжил свое дело. А вора же он сам обнаружил и поймал через некоторое время в толпе посреди большого буйнакского базара, уз­нав свою папаху на голове одного горе-продавца. К слову сказать, эта каракулевая папаха была подарена ему односельчанином-шапочником в знак уважения к нему и его мастерству.

Работая с малых лет в мастерской, где часто царствовали холод, сквозняк и неизменный спутник его профессии – пыль, Магомед-Расул получил, как говорили врачи, приобретенный порок сердца. Волевой и решительный по натуре, он очень редко обращался за медицинской помощью. А болезнь всё больше прогрессировала с годами. Особенно она сказалась после того, как погиб его младший сын по вине одного шофера. Он, будучи серьезно больным, практически не прекращал свою любимую работу.

В 1985 году мастера не стало. Прошло почти сорок лет, но мои земляки-односельчане с искренним уважением и особой теплотой вспоминают и поныне Магомед-Расула.
Магомед-Расул Оразаев и его неутомимая, энергичная супруга Нур­жаган (1922-2016) оставили добрый след на этой земле. Планку, которую они высоко подняли над своим очагом, сегодня уверенно держат их дети, внуки и правнуки. А сын Га­сан Магомедрасулович, старший научный сотрудник ДНЦ РАН, стал пред­водителем и подвижником духа боль­шого и дружного тухума Оразаевых.

И эта моя небольшая баллада «Уста», переведенная на русский язык Тагират Гасановой, посвящена памяти незабвенного Магомед-Расула Оразаева, мастера на все времена.

Уста

В Казанище в прошлом веке
Мастер жил сапожных дел.
Я об этом человеке
Рассказать давно хотел.

Обувь он тачал из кожи,
Так, что швов и не найдешь.
Мастерство то с искусством схоже,
Если душу отдаешь.

Сапоги глазам отрада.
Голенища – черный хром.
Их на выставку бы надо,
Да в саму Москву притом.

В них сельчане щеголяли,
Скрип тот до сих пор в ушах.
Антрацитом отливали
В ярких солнечных лучах.

Сапоги добротно сшиты,
Лишь в таких и танцевать.
Без проблем могли джигиты
В них красавиц покорять.

Мастер жил в Къапу-ауле,
Я ж тогда мальчишкой был.
Сидя в уголке на стуле,
Наблюдать за ним любил.

На глазах рождалась пара,
Сколько я таких носил.
Раздавал он обувь даром,
Сиротам ее дарил.

Слава добрая повсюду
Шла о нем до самых гор.
Угодить умел он люду –
Для гостей открыт был двор.

Нет давно его на свете,
Мастера сапожных дел.
Да и мы уже не дети,
Каждый подрасти успел.

Хромовых сапог не видно.
Мода новая у нас.
Грустно это и обидно,
Мы свое забыли в раз.

Снова я в селенье еду,
К дому Мастера иду.
Будто с ним веду беседу,
Как в далеком том году.

И стою я возле дома,
Словно не было годов.
Каждый камень, мне знакомый,
Гладить, целовать готов.

Магомед-Наби ХАЛИЛОВ