Шелковый путь… Знаменитый караванный маршрут, связывавший восточную Азию и страны Средиземноморья. По этой маленькой ниточке, пролегавшей среди бескрайних степей и песков, купцы возили бесценные шелка, изысканные украшения и пряности, которые ценились на вес золота. Часть Шелкового пути пролегала и через Кумыкию (Хазарию), как говорят с некоторых пор , через Равнинный Дагестан.

Какова была его география? Об этом статья известного ученого, доктора наук Абдулхакима Аджиева.

 

Как известно, Шёлковый путь – изначально общее название до XVI века торговых караванных путей из Китая в Переднюю Азию через Среднюю Азию, по которым перевозились шёлковые ткани. Однако и Кавказ на этом пути играл не последнюю роль, тем более в относительно поздний период, когда Шёлковый путь не был связан лишь с Китаем и перевозкой оттуда шёлковых тканей, а осуществлял и олицетворял торговые и многие иные взаимосвязи уже на широком евразийском пространстве. В частности, через западное побережье Каспия, начиная с Закавказья, через Дагестан и весь Северо-Восточный Кавказ одна из важнейших артерий Шёлкового пути связывала между собой по сути Восток и Запад, Юг и Север прежде всего, конечно, торговыми, утилитарными устремлениями, но для их успешного осуществления необходимо было создать целый комплекс политических, торгово-экономических, охранных, межнациональных, межконфессиональных, языковых и других благоприятных условий.

Ещё античные и раннесредневековые авторы отмечали необычайную полиэтничность и соответственно многоязыкость Северного Кавказа и особенно Дагестана. Так, в Кавказской Албании, куда входила и часть Дагестана, по сведениям Страбона, проживали 26 различных по языку племен, каждый со своим «царём». В фундаментальной работе, посвященной истории народов Северного Кавказа, читаем: «Были в Албании и особые – священные или храмовые – области. Одна из них, посвященная божеству Луны, была обширной и густонаселённой. Ею управлял жрец – наиболее уважаемое лицо после «царя»…

В последние века I тысячелетия до н.э. Восточный Кавказ втягивался в торговлю с эллинистическим миром. Ярким тому свидетельством служат находки селевкидских и парфянских монет, обнаруженных в Южном Дагестане и Терской области. По мере развития торговли и торговых связей некоторые поселения Прикаспийского Дагестана начинают разрастаться в города. К их числу могут быть отнесены досасанидские поселения Дербента, городища Таргу, Махачкалинское, где обнаружены культурные напластования ранне-албанского периода». (История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца XVIII в., (М., 1988. С. 83). Албанский язык считается наиболее близким к удинскому. В том же издании о племенах «самых высоких частей подлинного Кавказа», т.е. между Эльбрусом и Казбеком, в сведениях античных авторов Страбона, Плиния Старшего и Птоломея написано: «Подчёркивается суровость климата их страны, сложность общения с внешним миром и многоплеменность (все они говорят на разных языках, так как живут разбросанно, не вступая между собой в сношения…)». Тем не менее многие из них «сходятся в Диоскуриаду» для меновой торговли, т.е. поддерживают взаимоотношения с античным и иным населением Черноморского побережья. Страбон свидетельствует также о «соседстве и родстве» горских обитателей Центрального Кавказа «скифам и сарматам», что приводит к союзничеству между ними «в случае какой-нибудь тревоги». (Там же. С. 84).

Несколько слов о связях Кавказа со скифами, сарматами, аланами, а ещё раньше и с киммерийцами. Под этими названиями традиционно имели в виду ираноязычные племена, однако языковые данные и история свидетельствуют, что под названными выше этнонимами обозначался конгломерат разноязыких племен и народов, в том числе и тюркских (обобщенное этноназвание разноязыких народов в многонациональных регионах – явление широко распространенное: «татарами» нередко назывались азербайджанцы, кумыки, карачаево-балкарцы, ногайцы; «черкесами» («черкасами»), по происхождению тюркским словом, зачастую называли не только собственно адыго­язычных черкесов, но и ряд других народов; дагестанцами вполне правомерно и по сей день называют более тридцати народов Дагестана; за рубежом, особенно в дальнем зарубежье, всех россиян зачастую называют русскими.

Одна из главных ветвей Шёлкового пути была связана, конечно, с древнейшим городом нынешней России Дербентом, который не случайно практически на всех языках называют «воротами», «дверями», «проходом» и т.п. Севернее Дербента на Кумыкской равнине располагались ранняя столица Хазарии Семендер (ныне – Махачкала), Эндирей и другие крупные кумыкские средневековые города, тоже ставшие важнейшими центрами политико-экономической и культурной жизни Кавказа и сопредельных стран. В отношении этнического состава и вероисповеданий эти и другие города региона традиционно многообразны, хотя, разумеется, с абсолютным превалированием коренного кумыкского населения.

В «Истории народов Северного Кавказа…» о торговле в регионе в XII-XV вв. даются достаточно подробные сведения: «Внешняя торговля, которая на Северном Кавказе особенно интенсивно стала развиваться после прекращения военных действий, осуществлялась по Чёрному, Азовскому и Каспийскому морям, по Волге и Днепру, а также по международным торговым магистралям, проходившим через Северный Кавказ и многочисленные горные перевалы. Через Северный Кавказ, как известно, проходили важные торговые пути международного значения. Один из них связывал Хорезм с Византией и Средиземноморьем. Он проходил через Маджары и далее разветвлялся на Таманский полуостров, на Клухорский перевал и на Дарьяльское ущелье. Крупнейшее значение имел Прикаспийский путь. То была главная магистраль, по которой осуществлялись экономические, военные, политические и культурные связи Ближнего Востока с Восточной Европой. Важную роль играли порты: Дербент — на Каспийском море. В центральном Предкавказье было несколько городов, игравших крупную роль в торговле. Народы Северного Кавказа поддерживали торговые связи с Россией и другими странами Восточной Европы, со средиземноморскими государствами, странами Закавказья, Передней и Средней Азии.

В то время как Северо-Западный Кавказ оказался втянутым больше всего в византийскую, а позже — в генуэзскую торговлю, северо-восточная часть и Дагестан были связаны в основном с Закавказьем и странами Ближнего Востока. Из этих стран через генуэзские фактории, а также восточных купцов в глубь гор проникали иранские и китайские ткани и фарфор.

Торговля была как меновой, так и денежной. Маджары и Дербент… чеканили свою монету». (Там же. С. 230).

Надо отметить, что отношение к торговле имеет некоторые этно­своеобразные черты. Например, у кумыков до сих пор сохраняются отголоски негативного отношения к участию мужчин в торговле на базаре, т.к. традиционно мужчина в основном был защитником Родины, рода, семьи, был гордым джигитом-наездником, нукером и т.п., а также крестьянином, зарабатывающим на жизнь трудом на поле, на пастбищах, на охоте, рыболовстве и т.д. Указанный выше вид торговли считался недостойным занятием для «настоящего мужчины», благородного казака, мелочным торгашеством (вспомним кумыкский юмористический «Йыр о казаке, укравшем гуся», где антигерой мелочно торгуется, продавая гуся, все-таки продав, покупает мышеловку и совсем уж «не по-мужски» ведет себя, заботясь о туалете жены – покупает ей мыло, «чтобы она красивее стала»). Для осуществления бытовой обычной торговли, без которой, конечно, не обойтись, кумыки обычно пользовались услугами евреев-татов, армян, персов, азербайджанцев и др. Сами кумыки торговлю осуществляли в более крупных сделках: покупка или продажа земли, скота, строений, а в некоторых пунктах (например, в Эндирее) рабов и т.д. Участвовали кумыки в торговле с другими регионами и странами в качестве купцов. Следует отметить, что ислам не осуждает торговлю как таковую, что тоже, так сказать, «раскрепощало» кумыков в этом отношении, а при вхождении Кумыкии в сферу капиталистических отношений торговля, в том числе «мелкая», стала необходимостью. Однако традиция и в этом отношении, видимо, довольно прочно «засела» в менталитете кумыков, что и к жизни в нынешних рыночных отношениях наш народ оказался наименее приспособленным этносом.

Возвращаясь к Шёлковому пути, необходимо отметить, что в фольклоре и истории зафиксированы сведения о его функционировании в данном регионе. Так, в тюркском эпосе «Книга моего деда Коркута», имеющем непосредственное отношение и к Дагестану, один из владетелей за проезд через его территорию взимает плату, т.е. по сути своеобразную таможенную плату (кстати, слово «таможня» по происхождению тюркское).

Конкретные более поздние реальные сведения об обустройстве путей сообщения и использования, в частности, бродов через реки дают путешественники. Так, известный русский купец Федот Котов в 1623 г. писал: «Койса (Къойсув. – А.А.) – широкая река, вытекает из гор; в устье реки есть перевоз на стругах и паромах; перевозят кумыки или те, кто едет; струги и паромы стоят здесь во всякое время». Немецкий ученый Адам Олеарий в 1636 г. тоже воспользовался этой переправой и писал: «Едва дошли мы до руки, как татары (здесь – кумыки. – А.А.). в нескольких лодках поспешили к нам и предложили перевезти нас на другую сторону…» Далее говорится об обычных в таких случаях спорах о цене перевоза.

Под понятием «Шелковый путь» в широком смысле, очевидно, надо понимать не только наземные дороги, но во всяком случае на отдельных участках пути и морские. Кумыки, живя на берегу Каспийского моря, естественно, использовали и мореходство, надо полагать, в торговых целях.

Интересный материал в этом отношении – достаточно богато представленная лексика кумыкского языка: «геме» – корабль, «къайыкъ» – лодка, «елкен» – парус, «кюстен» – весла, «лабар» – якорь, «саме» – плот и др. Во многих кумыкских фольклорных произведениях упоминается море, говорится об испрашивании мореходами ветра, о кормчем и т.д., а в одной песне даже о морском сражении: корабли взяли на абордаж корабли…

Несмотря на то, что в эпоху, можно сказать, беспрерывных военных событий здесь, особенно на Кумыкской равнине, Шёлковый путь превращался, я бы сказал, в «Шоковый путь», всё же превалировали мирные межнациональные взаимоотношения, веротерпимость, толерантность. Это прежде всего подкреплялось исконно народными обычаями, традициями, пожалуй, особенно характерными для кавказцев: куначеством (от тюркского слова «кунак» – гость, приятель), предоставляющим своего рода неписаную «охранную грамоту» гостю, какой бы национальности он ни был и какую религию бы он ни исповедал; обычаями побратимства, аталычества (воспитание детей у названных отцов – «аталар»), маслахата (умиротворения, примирения), узденского (благородного) менталитета.

В многоэтническом крае, регионе особо важное значение во взаимосвязях имеет языковой фактор. На Кавказе, можно сказать, традиционно считается правилом хорошего тона знание языка и соседнего народа. Так, в Южном Дагестане популярен азербайджанский язык. В основном через Азербайджан, Иран и Турцию проникли в Дагестан памятники героического эпоса о Kёр-оглу, дастаны о Юсуфе и Зулейхе, Лейли и Меджнуне, Тахире и Зухре и др., ашугское искусство, «закавказский тип» танца и т.д. В Дагестане и во многих владениях Северо-Восточного Кавказа языком межнационального общения был кумыкский. В так называемом «фонде Кизлярского коменданта» и в других фондах хранится огромное количество писем северокавказских владетелей, адресованных русской администрации, которые, как правило, написаны на кумыкском языке. Даже русские казаки считали одним из признаков, делающим их «настоящими кавказцами», владение так называемым «татарским» языком, под которым на Северном Кавказе имелся в виду в основном кумыкский язык. Как язык межэтнического общения функционировал также иранский, а после принятия ислама – арабский, но на этих языках в основном общались, переписывались ученые и поэты. Ныне все эти функции выполняет русский язык.

Таким образом, и Шёлковый путь, и не в меньшей мере местные многовековые традиции создавали «единство в многообразии» в культуре народов Северного Кавказа. Было бы необъективно описывать развитие всего этого как процесс «гладкий», лишенный определенных трудностей, учитывая это, мы тем более должны дорожить и развивать в новых условиях традиции, основы которых были заложены нашими предками.