Хорошо, что предмет длился всего семестр, иначе вряд ли мы сохранили бы взаимную приязнь с сокурсниками других национальностей. В таком возрасте возвышение одного народа и сознательное игнорирование истории другого, в конце концов, приводит к непомерной гордости одних и озлобленности других. Такое положение, конечно же, не располагает к дружбе и пониманию.
К окончанию нами университета, когда интересующую тебя проблему ты можешь целенаправленно изучить и освоить, появились книги Исмаила Мизиева. Они были лучом надежды для балкарцев и карачаевцев, т. к. самые сложные и противоречивые вопросы этногенеза народа ясно и доступно освещались на богатейшем материале
Хорошо, что большинство книг Исмаила Мизиева были написаны задолго до того, как на постсоветском пространстве история как наука превратилась в инструмент политических спекуляций и объективные факты стали искажаться или же игнорироваться. Он не успел заразиться вирусом национализма, так незаметно завладевшим многими лжеучеными. Ведь подлинный талант никогда не служит лжи. Об этом свидетельствует и недолгая жизнь Исмаила Мизиева.
Он был интернационалистом по своей личной судьбе – детство и юность прошли в Средней Азии, где в годы депортации и сталинских репрессий взаимопонимание между народами были единственным условием спасения. Учась в КБГУ, он связал свою судьбу с русской девушкой, которая полюбила родных и близких Исмаила и подарила ему прекрасных детей. Она воспитала двух сыновей и двух дочерей, достойных памяти отца.
Он был человеком слова, доброжелательным и внимательным собеседником, его интересовало множество научных проблем из разных сфер гуманитарных дисциплин. Но главным качеством его как личности была любовь к истине, равная любви к своему многострадальному народу. Будучи студентом, он определил для себя высокую цель – написать объективную историю своего народа, дать отпор тем, кто, воспользовавшись сталинской депортацией, не жалел красок для очернения карачаево-балкарского народа, не оставляя ему место и в прошлом. И начал он с самого, казалось бы, неподъемного – с вопросов этногенеза народа.
Надо признать, что с этой задачей Исмаил Мизиев справился блестяще. Несмотря на множество трудностей объективного и субъективного характера, ученому удалось выстроить цепь достоверных фактов и событий, используя богатейшую источниковедческую базу по аланскому периоду истории карачаево-балкарцев.
Несколько перефразируя высказывание Ибрагима Ахматова, рецензента книги И. Мизиева «Шаги к истокам этнической истории…», можно сказать: «Насколько легко упрекнуть ученого в смелости выдвигаемых концепций, настолько трудно опровергнуть его аргументы в пользу аланского этапа этнической истории народа». Я уверена, что только ученый с широким кругозором, большой эрудицией и достаточной смелостью может достичь результатов в науке. Иначе неизбежно хождение по кругу и «открытие» извечных истин.
Исторические исследования Исмаила Мизиева интересны и с позиции филологических дисциплин. Во-первых, он широко апеллирует к фактам языка и фольклора. Во-вторых, они написаны живым и доступным языком, без наукообразной зауми. Прекрасный знаток родной словесности, Исмаил Мизиев находил убедительные параллели в современной культуре народа и его прошлом. Не могу удержаться, чтобы не привести такой яркий пример. В карачаево-балкарской эпике несколько раз упоминаются «самыр итле» – собаки породы «самыр», в России эту породу называют сарматской, на Кавказе – карачаевской овчаркой. Выражение «самыр итле» исчезло из повседневного быта, но фольклор сохранил его. Исмаилу Мизиеву принадлежит идея отождествления их с шумерскими собаками. Таких гениальных наитий в трудах ученого множество.
Органично вплетая в канву исторических событий факты археологии, этнографии, фольклора и лингвистики, Исмаил Мизиев создавал мир гражданской истории. По своей исторической специализации он был археологом. Как известно, наука эта является самой объективной из исторических дисциплин в силу своей, скажем, «органолиптической осязаемости». Данное обстоятельство дало ученому возможность быть предельно точным в выстраивании концепции этнической истории карачаево-балкарского народа.
Его книга «Шаги к истокам этнической истории балкарцев и карачаевцев» является образцом научной добросовестности и самоотверженности, если учесть, в каких условиях пришлось творить ученому. Ему приходилось преодолевать не только «сопротивление материала», дезориентированного десятилетиями, но и неприятие многих коллег. Второе, пожалуй, доставляло ему больше хлопот и отнимало много сил и времени. Тут сошлось многое: позиция его оппонентов была различной – кто-то не хотел менять устоявшихся взглядов: аланы – это предки исключительно осетин, – такому в свое время убедительными показались труды В. И. Абаева, и ничего другого он слышать не хотел. Другие не знали элементарных вещей, но судили со всей строгостью, присущей дилетанту, третьих глушила банальная зависть.
Удивительно, как умеют объединяться посредственности для борьбы с яркой личностью. В случае с Исмаилом они сделали все, чтобы ученый, прикованный к инвалидной коляске, не знал ни дня душевного покоя. Приходилось слышать даже такую ересь, что он спекулирует своим недугом. Мне приходилось общаться с Исмаилом Мизиевым в последние годы его жизни и помню, с какой болью он говорил о том, как недоброжелатели помешали ему защитить докторскую диссертацию. Понятны были желание и горечь Исмаила – в те годы докторская степень в какой-то мере служила и щитом и мерой вклада в науку. Каким иезуитским сознанием надо было владеть, чтобы написать в Академию наук Армении, где должен был защищаться Исмаил Мизиев, о пантюркизме ученого в тот самый момент, когда в результате Карабахского кризиса началась война между армянами и азербайджанцами.
Бог судья этим людям, но они не сломили Исмаила Мизиева, ибо он подпитывался искренней любовью народа. Читатели и почитатели его таланта ценили каждую его книгу, с нетерпением ждали новых публикаций.
…К сожалению, что-то не получается у нас, как хотел великий поэт Исмаил Семенов, – «Къошулгъан къона, къорагъан къайта» – «Чтобы приходящее – оставалось, а исчезнувшее возвращалось». В XIX веке у нас был один ученый-историк – Мисост Абаев, в XX веке таким был также Исмаил Мизиев. В том же XIX был один композитор – Султанбек Абаев, и в XX также один профессиональный композитор – Михаил Жеттеев, в XIX народным заступником был Кязим, в XX – Кайсын. XXI век мы встретили без профессионального композитора, без народного заступника и без историка, способного на самопожертвование ради истины…
К окончанию нами университета, когда интересующую тебя проблему ты можешь целенаправленно изучить и освоить, появились книги Исмаила Мизиева. Они были лучом надежды для балкарцев и карачаевцев, т. к. самые сложные и противоречивые вопросы этногенеза народа ясно и доступно освещались на богатейшем материале
Хорошо, что большинство книг Исмаила Мизиева были написаны задолго до того, как на постсоветском пространстве история как наука превратилась в инструмент политических спекуляций и объективные факты стали искажаться или же игнорироваться. Он не успел заразиться вирусом национализма, так незаметно завладевшим многими лжеучеными. Ведь подлинный талант никогда не служит лжи. Об этом свидетельствует и недолгая жизнь Исмаила Мизиева.
Он был интернационалистом по своей личной судьбе – детство и юность прошли в Средней Азии, где в годы депортации и сталинских репрессий взаимопонимание между народами были единственным условием спасения. Учась в КБГУ, он связал свою судьбу с русской девушкой, которая полюбила родных и близких Исмаила и подарила ему прекрасных детей. Она воспитала двух сыновей и двух дочерей, достойных памяти отца.
Он был человеком слова, доброжелательным и внимательным собеседником, его интересовало множество научных проблем из разных сфер гуманитарных дисциплин. Но главным качеством его как личности была любовь к истине, равная любви к своему многострадальному народу. Будучи студентом, он определил для себя высокую цель – написать объективную историю своего народа, дать отпор тем, кто, воспользовавшись сталинской депортацией, не жалел красок для очернения карачаево-балкарского народа, не оставляя ему место и в прошлом. И начал он с самого, казалось бы, неподъемного – с вопросов этногенеза народа.
Надо признать, что с этой задачей Исмаил Мизиев справился блестяще. Несмотря на множество трудностей объективного и субъективного характера, ученому удалось выстроить цепь достоверных фактов и событий, используя богатейшую источниковедческую базу по аланскому периоду истории карачаево-балкарцев.
Несколько перефразируя высказывание Ибрагима Ахматова, рецензента книги И. Мизиева «Шаги к истокам этнической истории…», можно сказать: «Насколько легко упрекнуть ученого в смелости выдвигаемых концепций, настолько трудно опровергнуть его аргументы в пользу аланского этапа этнической истории народа». Я уверена, что только ученый с широким кругозором, большой эрудицией и достаточной смелостью может достичь результатов в науке. Иначе неизбежно хождение по кругу и «открытие» извечных истин.
Исторические исследования Исмаила Мизиева интересны и с позиции филологических дисциплин. Во-первых, он широко апеллирует к фактам языка и фольклора. Во-вторых, они написаны живым и доступным языком, без наукообразной зауми. Прекрасный знаток родной словесности, Исмаил Мизиев находил убедительные параллели в современной культуре народа и его прошлом. Не могу удержаться, чтобы не привести такой яркий пример. В карачаево-балкарской эпике несколько раз упоминаются «самыр итле» – собаки породы «самыр», в России эту породу называют сарматской, на Кавказе – карачаевской овчаркой. Выражение «самыр итле» исчезло из повседневного быта, но фольклор сохранил его. Исмаилу Мизиеву принадлежит идея отождествления их с шумерскими собаками. Таких гениальных наитий в трудах ученого множество.
Органично вплетая в канву исторических событий факты археологии, этнографии, фольклора и лингвистики, Исмаил Мизиев создавал мир гражданской истории. По своей исторической специализации он был археологом. Как известно, наука эта является самой объективной из исторических дисциплин в силу своей, скажем, «органолиптической осязаемости». Данное обстоятельство дало ученому возможность быть предельно точным в выстраивании концепции этнической истории карачаево-балкарского народа.
Его книга «Шаги к истокам этнической истории балкарцев и карачаевцев» является образцом научной добросовестности и самоотверженности, если учесть, в каких условиях пришлось творить ученому. Ему приходилось преодолевать не только «сопротивление материала», дезориентированного десятилетиями, но и неприятие многих коллег. Второе, пожалуй, доставляло ему больше хлопот и отнимало много сил и времени. Тут сошлось многое: позиция его оппонентов была различной – кто-то не хотел менять устоявшихся взглядов: аланы – это предки исключительно осетин, – такому в свое время убедительными показались труды В. И. Абаева, и ничего другого он слышать не хотел. Другие не знали элементарных вещей, но судили со всей строгостью, присущей дилетанту, третьих глушила банальная зависть.
Удивительно, как умеют объединяться посредственности для борьбы с яркой личностью. В случае с Исмаилом они сделали все, чтобы ученый, прикованный к инвалидной коляске, не знал ни дня душевного покоя. Приходилось слышать даже такую ересь, что он спекулирует своим недугом. Мне приходилось общаться с Исмаилом Мизиевым в последние годы его жизни и помню, с какой болью он говорил о том, как недоброжелатели помешали ему защитить докторскую диссертацию. Понятны были желание и горечь Исмаила – в те годы докторская степень в какой-то мере служила и щитом и мерой вклада в науку. Каким иезуитским сознанием надо было владеть, чтобы написать в Академию наук Армении, где должен был защищаться Исмаил Мизиев, о пантюркизме ученого в тот самый момент, когда в результате Карабахского кризиса началась война между армянами и азербайджанцами.
Бог судья этим людям, но они не сломили Исмаила Мизиева, ибо он подпитывался искренней любовью народа. Читатели и почитатели его таланта ценили каждую его книгу, с нетерпением ждали новых публикаций.
…К сожалению, что-то не получается у нас, как хотел великий поэт Исмаил Семенов, – «Къошулгъан къона, къорагъан къайта» – «Чтобы приходящее – оставалось, а исчезнувшее возвращалось». В XIX веке у нас был один ученый-историк – Мисост Абаев, в XX веке таким был также Исмаил Мизиев. В том же XIX был один композитор – Султанбек Абаев, и в XX также один профессиональный композитор – Михаил Жеттеев, в XIX народным заступником был Кязим, в XX – Кайсын. XXI век мы встретили без профессионального композитора, без народного заступника и без историка, способного на самопожертвование ради истины…
Тамара Биттирова,
доктор филологических наук,
заслуженный деятель науки КБР.
Из «Книги воспоминаний
об Исмаиле Мизиеве».
