Немеркнущий талант Барият


(К 105-летию со дня рождения великой актрисы)



Есть люди, до того органичные в своих профессиональных проявлениях, что невозможно ни минуты представить их вне деятельности – весь образ жизни их всецело посвящен профессии и определяется ею. Такими феноменами нашей культуры были композитор Наби Дагиров, режиссёр Гамид Рустамов. В ряду этих безмерно одаренных, осчастливленных природой – Барият Солтанмеджидовна Мурадова, чей талант еще долго будет волновать сердца зрителей, кто хоть однажды увидел ее на подмостках.



Примеров воссоздания творческой жизни Барият Мурадовой на сегодня до обидного мало. Будет ли она когда-либо прочитана в контексте богатой культурной жизни времени? Будем надеяться. Поскольку содержание этого крутого на события века, его лихие перемены определили судьбу нашей художественной элиты. Точно так же, как и сами выдающиеся деятели наполняли смысл культуры личностной окраской, незаурядным артистическим поэтическим обликом.



Немало известно и сказано о родословной Барият Солтанмеджидовны. Дженгутай, откуда произрастают ее корни, известен среди кумыков музыкальными династиями, а тухум Мурадовых был известен и за пределами своего края. Мать нашей героини Балаханум со своей сестрой Ниярханум и братом Татамом – яркие представители народной устно-профессиональной ветви культуры. Как исполнителей, их зазывали даже соседние с кумыками народы. По семейному преданию, на одной из свадеб в Кадаре и влюбился местный красавец-джигит в искусную гармонистку Балаханум. Слава сестер Мурадовых долетела вскоре до Петербурга, куда они были приглашены выступить перед знатью, а их исполнение записали на грампластинку – редкая почесть по тем временам.



Талант юной Барият развивался в ореоле славы родных, возле дяди Татама – разностороннего музыканта и организатора культуры, одного из создателей Национального ансамбля (позже – Ансамбль песни и танца), оркестра народных инструментов, хоровых коллективов. Его композиторское творчество – песни, хоры, инструментальные сочинения – формировало новую интонацию городской песенной культуры Дагестана. Совсем еще юная Барият Мурадова подхватывала этот стиль в мелодиях собственного сочинения. Отсюда, с музыкально-исполнительской деятельности, начиналась творческая биография великой актрисы Барият Мурадовой.



Именно музыка, музыкальные обертоны придали ее сценическому таланту впоследствии неповторимую пластичность, полновесность и свойственное музыкальному высказыванию высокое обобщение. Без натяжки можно сказать: вся архитектоника ее дарования проистекала из музыкальности. Великий Гамид Рустамов, главный режиссёр сценической биографии нашей героини, в своих мемуарах тоже выделяет это качество ее таланта, описывает, будто «вся фигура ее светилась музыкой», вспоминает «покоряющую прелесть пения Барият». Игру Мурадовой, даже не видя ее, всегда можно распознать по звуковому рисунку роли. Так насытить сценический образ многообразием речевых интонаций, так играть в театре голосовыми регистрами умела только она. Регистровый диапазон ее голоса был огромен. Шуточно-лирические куплеты «Мен бульваргъа бармайман» она поет в высокой колоратурной тесситуре, а трагический монолог убитой горем Толгонай из «Материнского поля» или Кыстаман из «Красных партизан» потрясают низкими обертонами голоса. В сегодняшнем театре мастерство сценической речи утрачивается повсеместно, не только у нас. Причина тому – эстетика правдивого жизненного высказывания, ведущая к отказу от пафосной декламации старой школы. А в результате – невольный откат от культуры артикуляции. Четкий выговор текста, музыкальная выверенность произношения у Мурадовой были примером для партнёра на сцене, заставляя его подыгрывать интонационному рисунку ее роли. Думается, аудиозаписи ролей Барият могли бы многому научить нынешнего актера. Вслушиваясь 
только лишь в интонационно-тембровую партитуру ее образов, можно учить, к примеру, студентов-актеров сценическому мастерству и технике речи.



Голос Мурадовой был узнаваем и любим: хрустально звонкий и одновременно теплый, лирический тембр в те годы часто звучал по радио; в каждом доме был репродуктор. Песни собственного сочинения с ее артистичной подачей запоминались, подхватывались и распевались в народе без имени автора, органично вливаясь в музыкальную атмосферу созидаемой новой реальности. Они отвечали строю советской культуры открытой эмоциональностью, личным, от первого лица высказыванием, новыми ритмами и тембрами. В городской музыкальный обиход вошла гитара, с которой не расставался Татам Мурадов, а ритмы вальса, сплетенные с национальной кумыкской интонацией, кружили головы своей свежестью, необычностью. Когда композитор Готфрид Гасанов, будучи в 30-х годах заведующим музыкальной частью Кумыкского театра, взялся сочинить музыку к спектаклю «Айгази» по пьесе А.-П.Салаватова, он ввел популярные мелодии из репертуара Мурадовой в свою партитуру, как фольклор, вероятно, и не подозревая об ее авторстве. Так, сожалея о потерянном авторском праве, рассказывала сама Барият Солтанмеджидовна.



Публике, ее верному зрителю и слушателю, не было дела до этих подробностей. Их подкупал всегда верный тон, который брала Мурадова, отвечая самому взыскательному вкусу. Песню Лауры из «Каменного гостя» А.Пушкина она, перебирая гитарные струны, подавала в стиле русского романса. В музыкальной комедии «Шими Дербенди» Х.Авшалумова жена героя Холо (последняя сценическая роль великой актрисы), следуя правде жизни, допевала частушку, переходя с кумыкского на чистый татский язык. Это вызывало бурю зрительского восторга, ведь дагестанцы издавна, почитая соседство, знали языки друг друга. Ни один гастрольный спектакль на селе, особенно в скудные на развлечения довоенные годы, не обходился без песенных хитов того времени, как вспоминали сама Барият и ее коллеги по труппе. По окончании спектакля зрители отказывались расходиться, пока их любимица не споет песен.



Актриса аккомпанировала себе на любом инструменте – гармошке, агач-комузе, гитаре, мандолине, фортепиано. Нет под рукой ничего – выручает актерская выдумка: Джумайсат из «Моллы Насреддина» азартно и звонко отбивает ритм на коленках ладошками. А сколько в ее музыкальных хурджинах хранилось старинных наигрышей – инструментальных йыров. В моей памяти запечатлелось одно из самых последних появлений Барият Солтанмеджидовны на театральных подмостках в гала-концерте. В традиционном наряде с гармонью она выходит к публике. Все как один стоя встречают актрису долго не смолкающими овациями. Она, уже редко выходившая на сцену, от них отвыкла, поэтому еле сдерживает эмоции. А потом… происходит чудо: из-под виртуозных переборов на гармошке рождается и льется древний напев йыра. Редко приходилось мне слушать столь вдохновенно-вдумчивую «говорящую» музыкальную фразировку, где каждая интонация допевалась, как выражаются у нас ценители фольклора, доводилась до конца. Какая же преступная беспечность не записать, не сохранить такие уникальные проявления великого мастерства, думаю я сегодня с горечью. Ведь столетие назад исполнителей «туземной», как тогда выражались, музыки – сестер Балаханум и Ниярханум запечатлели на пластинке для потомков, признав их одаренность. Прожившей в век технический, Барият Мурадовой повезло меньше. Ее песенное наследие отражено лишь на маленьком виниле, да и фильмотека театральных шедевров слишком скромна: едва наберется с десяток спектаклей из почти трехсот. Почему так? Знак безответственности или культурной разобщенности?


Чтобы понять значимость ее вклада в культурное дело, вспомним общественную обстановку тех лет: страна в напряженном созидательном труде, скромный, непритязательный быт людей, строгие моральные императивы общества. В этих ограничительных обстоятельствах театр, самый понятный демократический вид искусства, притягивал ярким романтическим переживанием, красочностью действа; он будил потаенные душевные струны, рождающие мечты и надежды. Ведь согласитесь, если происходящее на сцене отзывается в твоих помыслах и чувствах , если жизнь на подмостках – «до полной истины, всерьез» (Б.Пастернак) – а Кумыкский театр с теми мастерами был именно таким – это и есть сила, преобразующая, переворачивающая сознание и чувства. Патимат Керимова, актриса Кумыкского и Лакского театров, вспоминала свое яркое юношеское впечатление от игры Барият Солтанмеджидовны в спектакле А.-П. Салаватова «Айгази». И в самом деле, образ Гюлькыз – это ведь классика лирического воплощения в нашем театре, гениальное режиссерское решение Г.А.Рустамова. Зритель всегда с замиранием сердца смотрел сцену свидания влюбленных во II акте, непритязательную на первый взгляд, при этом наполненную бескрайним поэтическим чувством.



* * *


Воссоздавая творческий портрет Мурадовой, мы вспоминаем ее коллег: выдающихся актеров и режиссёров, первоклассных художников и композиторов, составивших с ней славу сценической культуры Кумыкского театра, ведь театральное дело – коллективное, соединяющее разные виды искусства в своем выразительном арсенале. И главным «рулевым», определявшим художественный облик театра в годы его становления и расцвета, был выдающийся Гамид Алиевич Рустамов. Он, понимавший масштаб творческой личности Мурадовой, подобно искусному ювелиру высветил грани ее дарования в ролях мировой театральной драматургии – от Шекспира и Гоголя до Н.Хикмета и А.-В.Сулейманова. Его компетентное видение своего дела изначально избавили театр от кустарщины, полупрофессионализма (напомню, шел 1935 год), при нем не было места, как сегодня, «глухому» звукорежиссёру или композитору без партитурного слышания. Поэтому партнерство молодой актрисе Мурадовой сразу досталось разноценное, что немало для успеха в театре!



В 80-е годы, когда Гамид Алиевич был «отлучен» от родного коллектива, Мурадова нечасто появлялась на подмостках. Пришло новое поколение артистов и режиссеров со своим репертуаром, с решительностью, свойственной молодости, оно заявило о себе новой эстетикой театра, в которой старому академическому исполнительству места, к сожалению, не нашлось…



Последняя сценическая роль… Последняя её сценическая роль – в музыкальной комедии «Шими Дербенди» по Х.Авшалумову. Режиссёр-постановщик Валерий Щербатов, пригласивший ее играть, рассказывает, как легко и непринужденно вошла Барият Солтанмеджидовна, будучи в преклонных годах, в комическую роль, как помогала ему с музыкальной трактовкой образа, оживляя его песенными импровизациями и пластическими решениями.



В эту осеннюю пору своих лет она доставляла наслаждение друзьям семьи воспоминаниями, рассказами о прожитом, домашними «представлениями» с музицированием. Незабываем один из таких вечеров, когда народная артистка СССР устроила для нас, своей дочери и меня, целый концерт из любимых сценических номеров и народных песен. Это были и песня Биби из музыки Н. Дагирова к спектаклю «Чёрные розы», и Гюлькыз и «Айгази», а также «Сен эсиме гелгенде» собственного сочинения, песни Татама Мурадова и мало кому известные, редкие по красоте народные напевы. Барият Солтанмеджидовна пела на азербайджанском, татарском, аварском, лакском, татском языках, непринужденно переходила от фортепиано к гитаре, агач-комузу и национальной гармошке. Надо сказать, она неплохо владела фортепиано, ее педагогом в музыкально-театральном техникуме в 1927-1930-х годах была Дженнет Магомедовна Далгат, выпускница Лейпцигской консерватории. В тот незабываемый вечер она, вдохновленная «публикой», вспоминала истории своей богатой судьбы. Увлекшись рассказами, перемежаемыми музыкой, мы засиделись за полночь! Невольно став «аудиторией» актрисы Мурадовой, я открыла для себя её феномен.



Барият Мурадова была всегда проста и доступна. Ее маленькая квартирка в Доме писателей оказывалась общественной приемной, куда запросто приходили дагестанцы со своими проблемами, с выражением почтения и признания.



Любой спектакль становился аншлаговым, если в нем участвовала наша героиня – это были беспримерная любовь и признание!



Маймусат Коркмасова



Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Согласны с условиями сайта?
Генерация пароля